Встряхнув тело, как набитый тряпками мешок, Феликс принялся надавливать на какие-то точки, делать массаж сердца… Никанор понаблюдал за этой картиной и спросил:
– Это кто?
– Бандитеныш один, Бульбой зовут, в миру Константин Юрич или Юрий Константиныч, не запоминал, – руки Феликса методично все надавливали и надавливали на грудную клетку лежащего на ступенях тела. – Я у него наш особняк забрал.
– В аренду?
– Насовсем! – Феликс прижался ухом к груди неподвижного мужчины, процедил сквозь зубы очередное испанское ругательство и продолжил свое занятие. – Проще было взять в собственность, чем возиться с платежами, я эту рутину ненавижу!
Никанор Потапович пожевал губами, задумчиво посмотрел куда-то вверх, опустил взгляд на зыбко подсвеченные изнутри окна здания, снова пожевал губами и произнес:
– Хочешь сказать, ты не арендовал наш офис, а просто отобрал дом у какого-то бандита?
– Примерно так.
– Хммм… а как ты это сделал?
– Намекнул, что сдам его людям, которые спят и видят, как бы с ним встретиться, да найти пока не могут. Он их сильно подставил еще в девяностые, двух авторитетов из-за этого убили, переделка собственности была… Скучная, в общем, история.
– Все ты знал про него, выходит? За жизнью наблюдал его, что ли?
– Еще не хватало всякую мразь отслеживать. Давай оживай уже! Бестиа ту мадре путанес! – Снова послушав сердце Бульбы, Феликс поднял взгляд на стоящего на дорожке старика. – Упреждая последующие вопросы. Я очень давно живу в этом городе, так давно, что многая тварь выросла на моих глазах, многие события случились. Еще у меня память очень хорошая, но это, скорее, проклятие, чем радость.
– Я понял, понял, – старик потоптался, переминаясь с ноги на ногу. – А он, должно быть, мучился, откуда тебе все известно. А давай лучше в лес его? Там так красиво, так тихо…
В грудной клетке бывшего владельца особняка что-то всхлипнуло. Феликс замер на мгновение, затем поднял мужчину на руки и побежал с ним к забору. Вскоре взревел мотор, вспыхнули фары «Ауди».
Проводив взглядом умчавшуюся машину, Никанор присел на ступеньку крыльца. Тишина стояла над городом, как темный стражник с уставшими глазами фонарей. Ночь была на удивление теплой и какой-то по-деревенски уютной. Старик похлопал себя по карманам, снова вспомнил, что сигарет не взял, и вздохнул с сожалением: