Входная дверь отворилась, и неся за собой запах свежесваренной
кожи на пороге появился отец - высокий, широкоплечий, черноволосый.
Увидев его квадратное лицо и хмурый взгляд, мне сразу стало
легче.
- Да, пап?
- Сколько можно дрыхнуть? - пробасил он, подходя к столу и
наливая себе квас из кувшина, - К полудню день близится! Овцы,
которых ты вчера потерял, всё ещё не найдены! А ты всё спишь! Не
стыдно?
- Извини, - пробормотал я, торопливо собирая со стола еду в
узелок, - Мы с Чергом полночи их искали. Я вернулся несколько часов
назад.
- Да? И каков результат?
- Никаков, - вынужден был согласиться я.
- Виктор, ты же понимаешь, что овец надо найти? Как мы зиму без
них встречать будем? Побираться?
- Понимаю. Сейчас соберусь, и отправлюсь к Кривому логу, там ещё
не искал.
Кивнув, отец вышел из дома. Я же, вполголоса ругаясь на тупых
животных, решивших вчера сбежать из загона, собрал котомку с
нехитрым перекусом и набрал из бочки в мех воды. Затем прикрепил к
поясу свой широкий нож, прихватил лук, не забыв проверить тетиву,
перекинул через плечо тул с десятком стрел.
Выйдя на улицу, я вдохнул горячий летний воздух и огляделся. Во
дворе мама развешивала выстиранное в реке бельё. Увидев меня, она
усмехнулась:
- Ну и силён ты дрыхнуть!
- Только ты не начинай, - улыбнулся я в ответ, - Отец и так
целый день не даст покоя!
Поправив косынку, мама подошла ко мне, поцеловала в щёку и
потрепала по непослушным, светло-соломенным волосам - совсем
непохожим на волосы родителей.
- Просто уму непостижимо, как ты вытянулся за последний год,
Вик! Скоро станешь как имперский гвардеец!
- Ага, - фыркнул я, - Ты их видела хоть раз?
Мама рассмеялась чистым, звонким смехом:
- Что правда, то правда, в нашей глуши они никогда не
появлялись. Но я всегда представляла их здоровенными, широкоплечими
и с кваратными рожами. Точь в точь, как ты.
- Эй!
Продолжая смеяться, мама отошла к отцу и что-то сказала ему. Я
не расслышал - махнул им рукой и вышел за ворота.
Моя деревня, Полынный брод, раскинулась на двух берегах реки,
текущей меж холмов. Ниже по улице старый Герт, умеющий материться
без повторений больше часа, снова чихвостил ученика кузнеца. С
другой стороны соседские дети плескались в здоровенной луже, но к
ним уже бежала мамаша, с явным намерением отхлестать грязнуль
хворостиной. За рекой крутились лопасти мельницы, на мосту сидели
рыбаки, а со стороны кузницы доносились звуки молотков - Толстяк
Росс менял крышу.