Неистовая, как неукротимые горные ветра, магия бурлила в каждой
косточке, бежала по каждой вене, струилась через поры, жаждала
вырваться на волю и беспощадной стихией пожрать всё вокруг.
Непреклонная воля и сильный разум шамана подчинили бурлящую магию,
чтобы направить в одну конкретную точку — ладонь напротив
беззащитного мяса. И только тогда высвободить.
Мощь взбешённого, исполненного боли рёва заставила содрогнуться
кости, всё естество, на что Изгой ответил злобным смехом и
распахнул пальцы, усиливая электрический поток, через мягкую плоть
выгрызающий драконий череп изнутри.
Рваные ревущие крики, беспорядочное метание, конвульсии — дракон
умирал в бушующей агонии, круша всё вокруг себя. Киарах крепко
вцепился в морду, не сбавляя напор магии, неумолимо добивая
агонизирующее чудовище, которое зря вылезло из своих легенд в
реальность.
Последний рывок. Массивная туша на миг застыла. И грузно
повалилась на землю, затихнув навеки.
Не такой дракон оказался непобедимый.
Довольный Киарах позволил себе ослабить хватку и вновь уставился
на глазницу. Молнии славно прожарили плоть, но кровь просачивалась
через трещины обугленной корки. Дракон был могущественным хищником,
превосходившим всех, кого Киарах убивал раньше. Интересно, какова
на вкус кровь столь могучего создания? Наблюдая за алыми струйками,
вытекающими из глазницы, Киарах испытывал острое желание подставить
ладони, чтобы испить жизненный сок поверженного врага и утолить
любопытство. Пришлось подавить стремление, напомнив себе про яд
стрелы Борвана. Эту кровь лучше не пить.
С такой мыслью шаман спрыгнул с драконьей морды, но отходить не
спешил. Крови не выпьет, так хотя бы вырвет зубы на трофеи.
— Первая кровь моя. Последняя твоя. Не сдаёшь позиций, отличный
бой, Вороний Сын, — раздался хриплый смех Борвана.
Старик был потрёпан, горбился, держался за рёбра, но жив и
крепко стоял на ногах. Не удивительно. Шрамов на теле Борвана было
столь много, что даже он сам устал считать, сколько раз матёрый
воин вставал на порог мира духов, уже не счесть. Но каждый раз с
завидным упрямством, пусть не без помощи матери, возвращался к
живым и снова поднимал топоры. Киарах был рад, что воин, вложивший
в его руку меч и научивший им убивать, пережил и этот бой.
— Добыча, достойная самого Хирсина, старик. Дракон считал себя
властителем неба, абсолютным убийцей бескрылой дичи, но сдох от неё
извозившимся в земле червём, — Киарах бегло окинул взглядом своих
людей, и его радость приутихла. Из двух с половиной десятков Изгоев
в живых осталось семеро, остальные так или иначе убиты драконом. Не
самая приятная весть, но смерть в бою с сильным врагом — хорошая
смерть. Они теперь в объятьях богов. Выжившие же стали сильнее и
грознее. Особенно те, кто сыграл ключевую роль в убийстве чудовища.
Киарах вернул внимание дракону и хлопнул по недвижимому чешуйчатому
носу. — Будет, чем похвастаться. Посмотрим, что его туша может нам
дать, а?