Если бы арлинт сейчас вскочил и, со словами «Бу-у-у!», выхватил у меня кружку с остатками кофе, чтобы треснуть ею меня же по макушке, я бы и то отреагировала спокойнее.
У меня реально возникло ощущение, что кто-то подкрался ко мне сзади и хорошенько приложил меня по голове чем-то тяжелым. А я и не заметила. Я даже затрясла головой в попытке проснуться и избавиться от наваждения. Наверное, все же устала сильнее, чем казалось.
— Что?!
Нартанн горько усмехнулся:
— Не придуривайся, Бинго, ты все правильно услышал. Я прошу тебя стать вторым опекуном парня. — Командор хмыкнул, глядя на меня. — Не бойся, я не собираюсь кончать жизнь самоубийством или сотворить еще какую-нибудь глупость. У меня нет желания оставлять мальчика. Но если нас накроют мои бывшие коллеги или офицеры другого подразделения, и не останется другого выхода, я сдамся. И тогда Борис останется один. Позаботишься о нем?
На несколько минут я попросту утратила дар речи и не могла выдавить из себя ни звука. А потом откуда-то изнутри, из самых темных глубин моей души, если она у меня, конечно, есть, поднялась волна едкой горечи. Сидящий напротив меня арлинт вот так, походя, со спокойным достоинством, решил свою судьбу и готов пожертвовать собственной шкурой ради мальчишки-модификанта, которому Альянс заочно вынес смертный приговор. Но почему именно ради него? Почему в другой, но схожей ситуации он равнодушно отвернулся и оставил ребенка подыхать?! Да, не убил собственной рукой. Не взял грех на душу. Но и не помог. Просто бросил на холодном обломке скалы одного. Без одежды, еды и воды.
Командор спокойно и молча ждал моего решения. То ли не сомневался, что соглашусь. То ли давал время все обдумать. А я отчаянно душила в себе желание послать арлинта туда, откуда даже на скоростных катерах не возвращаются. Перевесило то, что Борис в общем-то не виноват в грехах того, кто взялся о нем заботиться. Да и вызывать лишнее внимание к себе и своим призовым тараканам тоже не хотелось. Да, я не обязана перед арлинтом отчитываться. Но ведь он все равно поинтересуется мотивами такого странного поведения: то морду ему бью за право учить мальчишку, то отказываюсь участвовать в его судьбе. Поэтому, кое-как справившись с собственными растрепанными чувствами, я выдавила из себя:
— Странный выбор опекуна. Не находишь? Неужели мальчишку больше некому доверить?