А вот супружницы нет. Я как идиот припёрся весь такой из себя
возвышенный. А комната то пуста. Сел в кресло и расслабился.
Постарался думать о высоком.
Анна вошла в комнату, мазанула по мне взглядом и подойдя к
столику налила мне бокал красного вина. В ответ я налил во второй
бокал и протянул ей. Немного расслабляющего не помешает.
— Ой, — отпив глоток она скривилась. Видимо непривычная, сейчас
женщинам спиртное не предлагают. На супруге что-то типа пеньюара,
он немного распахнулся и я облизываю взглядом чистую кожу от шеи и
ниже. Не видны подробности, но фантазия дорисовывает
соблазнительную грудь. Под верхней рубахой у неё нечто прозрачное и
невесомое. Так и тянет изучить немедленно.
Воспользовавшись тем, что Анна встала, я заграбастал её руку и
усадил жену к себе на колени. Наконец-то она в моей власти. Рука
сразу же нырнула под верхнюю рубаху и нащупала животик. Пока я
жадно целовал губы, успел добраться и до груди. Как славно, что
сейчас нет лифчиков. Волшебная мякоть удивительно удобно легла мне
в руку. Оставалось только поиграться сосками.
Я не торопился, к чему все усилия, если она сейчас опять
замкнётся. А вот когда женщина горячо задышала и реагируя на ласку
груди сама нырнула ручкой ко мне, я понял, что пора.
Утро встретил в опочивальни жены. Её уже не было рядом, но я с
удовольствием вспомнил произошедшее ночью и замурлыкав как кот от
сметаны, развернулся на другой бок и опять заснул. Надо же
восстанавливать потраченные в таких количествах силы.
Завтрак был поздний по вполне понятным причинам. Ел в
одиночестве, рядом порхали Прасковья и Анна. Обе уже позавтракали,
а супруга сейчас кормила мужа. Прасковья, заметив, как Аня будто
случайно касается меня, вышла.
Тогда я отодвинул блюдо с вкуснейшими сырниками, политыми
сметаной и притянул жену.
Её губы вкуснее, тем более она так мило краснеет, но не мешает
моей руке забраться к ней под юбку.
Сырники пришлось доедать через полчаса уже остывшими.
Вот такой медовый месяц у нас приключился.
Больше того, следующую ночь я опять не спал один, и следующие
тоже. Причём инициатива была обоюдная. Чувствуя — быть вскоре ещё
одной ляльке.
Вернувшись в город я развил бурную деятельность, соскучился по
работе. Каждый день устраивал вылазки в город. Народ постепенно
привык ко мне и перестал остро реагировать. Да останавливались и
кланялись. Но ведь в первые разы я просто блокировал центр города
своим появлением.