–
Любопытно, – сказал, положив листки. – Штурмовые группы со
стальными нагрудниками, взрывчаткой и короткоствольным оружием.
Предлагаете вооружить солдат револьверами?
–
Можно охотничьи ружья с обрезанными стволами.
–
Охотничьи?
– С
винтовкой в траншее не повернуться. А картечь с близкого расстояния
– метла смерти.
–
Как вы сказали? «Метла смерти»?
–
Можно траншейная.
–
Постараюсь запомнить. Над этим стоит подумать. Но создать в тылу
копию обороны противника и учить солдат ее брать… Странное
предложение.
–
Так делал Суворов перед штурмом Измаила.
–
Хм! А, ведь, правда. Удивительно слышать это от зауряд-врача. Да
все остальное, включая тактику прорыва укрепленной обороны врага,
развития наступления создание внутреннего и внешнего кольца
окружения противника… Не хотите работать в моем штабе?
Вот
этого только не хватало нашему славному гвардейскому экипажу
младшего лейтенанта Малешкина![1]
– Я
врач, а не строевой офицер, Алексей Алексеевич. Академии
Генерального штаба не кончал.
– Я
обменял бы трех ее выпускников на одного вас. Но вы правы. В штабе
вам придется нелегко. Не поймут. Ладно. Не возражаете, если я
умолчу об авторе этих соображений?
–
Нисколько.
Тем
более что придумал не я…
–
Приятно слышать. Мы все служим России и престолу. Наградой вас не
обойдут, позабочусь.
Через два дня Брусилова увезли. Его состояние не вызывало
опасений, и командующий решил перебраться ближе к штабу. Вместе с
ним ускакали и казаки. Взбудораженный пребыванием высокого пациента
лазарет вернулся к обычной жизни. Я лечил раненых и писал доклад
для конференции. Мы обсуждали его с Карловичем за совместными
чаепитиями. После моего отказа от предложения Бурденко начальник
лазарета проникся ко мне особым расположением. Это он еще о
Брусилове не знал! Мы беседовали о жизни, обсуждали статьи в
газетах и медицинских журналах. Лазарет их получал, здесь Карлович
не соврал. Эти вечерние чаепития не могли заменить мне дом, но
чем-то похожим от них веяло. С врачами и фельдшерами у меня
установились добрые отношения, как и с сестрами милосердия. Я
держался с ними, как равный, это оценили. Коллеги происходили из
мещан, а тут шляхтич древнего рода. Ну и что? Никогда не понимал
понтов – как здесь, так и в моем мире. Родился ты в знатной семье
или много наворовал, то есть «добился успеха», с чего гнуть пальцы?
Почему западный миллионер ходит в простом костюме, ездит на
подержанной машине, а нашему западло? Для него нет жизни без Бриони
и Феррари. Может, от того, что больше похвастаться нечем?