Отвернувшись, я прошла мимо Николая. Не хотелось даже смотреть
на него: любимый младший сын, в последние годы он стал слишком
часто пить, слишком много играть в карты и слишком сильно ездить по
маминым нервам. Одно только клянченье денег чего стоило. Отказать
ему она, конечно, не могла, а меня в это не посвящала. О долгах
перед друзьями и родственниками, а также о бесчисленных кредитах я
узнала лишь после её смерти – и с тех пор отношения с братцем
окончательно разладились.
- Бессердечная дрянь, – выплюнул он мне в спину, стоило отойти
на пяток шагов. – Упиваешься своей работой, карьеристка проклятая,
даже на девять дней приехать не смогла. Алчешь всех денег мира, а
сама с матерью достойно попрощаться не можешь, тварь.
Первый порыв развернуться и засадить поганцу по лицу я
проглотила: ещё не хватает устроить потасовку на кладбище. Сжав
руки в кулаки, выдохнула. Пусть захлебнётся ненавистью и утонет в
займах: моих денег он больше не увидит. Квартира, в которой мама
жила все последние годы, куплена мной, жаль, не сумела сохранить
машину, которую она заложила, чтобы помочь «сыночку», но ничего.
Теперь нас больше ничего не связывало: родственниками мы так и не
стали, а сейчас и вовсе не за чем сохранять даже ту видимость
отношений, что между нами когда-то была.
Николай всё ещё выкрикивал ругательства, становившиеся всё более
несвязными, но я его не слушала. Придержав одной рукой платок,
норовящий соскользнуть с волос, второй набрала сообщение водителю.
Чёрт с ним, с братом, пускай добирается сам, как может, а мы поедем
в ресторан. По пути отчётность просмотрю, телефон уже разрывался от
беззвучных уведомлений помощницы.
Тяжёлый груз одиночества словно придавливал меня к земле. У меня
не осталось никого – только работа, в которой я глушила всю горечь
разлуки с мамой. Воспоминания об её сером восковом лице, тяжёлом
прощании, похоронах – все они будто подёрнулись дымкой. Всё это
было лишь месяц назад, но услужливая память напрочь подтёрла их,
оставив чёрные бессонные ночи и дни, полные бессмысленного
существования. На работе никто не ожидал, что я выйду раньше срока
из принудительного отпуска, а я не могла больше оставаться один на
один с мамиными вещами, которые нужно было разобрать, духами,
которые пахли ею, и кипой семейных альбомов, в которых она бережно
хранила наши с Колей фотографии.