И начать можно с разговора с отцом.
— Мама. Я пойду к отцу, — я встаю с кровати.
— Может потом? Отдохни, сын, ты ещё не восстановился, —
произносит она и по её тону я слышу, что она и сама не верит, что я
лягу обратно, — он на улице, — увидев, что меня уговаривать
бесполезно, вздыхает она, — решил поработать топором. Это у него
уже практически традиция. Вместо медитации, он колет дрова, —
поясняет мама, — выход направо от твоей комнаты, через коридор
пройдёшь и иди на задний двор. Отец должен быть там.
— Спасибо, — встав с кровати, благодарю её и иду к выходу.
Сквозь довольно тёмный коридор, я выхожу на улицу. После темноты
коридора, глаза снова привыкают к яркому свету. Я слышу звуки
вздохов и разлетающихся от топора дров.
Иду на звук. Он слышится с заднего двора. Заворачиваю за угол и
вижу отца, усердно рубящего кочерыжки, как и сказала мама. Подхожу
ближе.
— Отец, — обращаюсь к нему, отвлекая его внимание на себя.
— О, Илья, — удивляется он, — очухался? Работать можешь? — отец
переходит сразу к делу, без лишних слов.
Отец сдержан, не проявляет никаких чувств, но все же я слышу
толику заботы, может и выраженной совсем не в виде объятий и тому
подобного.
— Не знаю, всё тело болит, но думаю, справлюсь, — я пожимаю
плечами.
— Ну это нормально! — он усмехается, — болит - значит живой!
На-ка, — он втыкает топор в пенек, подходит ко мне и указывает на
то место, где сам только что стоял, — давай. Просто коли дрова, ни
о чем не думай, позволь телу сделать все самостоятельно. А я
посмотрю как ты работаешь и в каком ты состоянии. Сможешь ли
восстановится к началу инициации.
Инициация? Что это?
Я подхожу к пеньку, хватаю топор одной рукой и вытаскиваю его
остриё из пенька. Боль в теле никуда не уходит, но я не обращаю на
неё внимания. Беру один пенёк и ставлю его на другой.
Отец смотрит на меня оценивающим взглядом и ждёт моего
замаха.
Я, растягиваю уголки губ в лёгкой улыбке, размахиваюсь и бью. С
первого же удара верхний пенёк распадается на две части, которые
отлетают в разные стороны. Я аж опешил от того, на что способно моё
измученное тело. А на что же я способен, когда свеж и бодр?
— Нормально, — скромно оценивает отец, — но можно и лучше, —
добавляет он.
— Пап, давай я пока дрова порублю, а ты мне расскажешь всё, о
чём я забыл? — спрашиваю его.