— А вы не будете? — я обращаюсь к ней.
— Осади, парень, — отец останавливает меня жестом и
замолкает.
Тётя Клава, останавливается на секунду, услышав мой вопрос, но
после слов отца, быстро выходит из комнаты.
Я вопросительно смотрю на отца.
— Так не принято, — поясняет он, откусывая кусок индейки и
интенсивно его пережёвывая, — прислуга ест отдельно. Она нам не
ровня. С нами могут сидеть за столом либо равные нам, либо те, кто
выше нас по статусу, но тут есть один нюанс…
— И какой же? — я вздёргиваю бровь.
— Мы должны быть ими приглашены, — отвечает отец, — в ином
случае, мы тоже не можем сидеть с ними за одним столом. Такие
правила.
— Правила чего? — я проглатываю кусок мяса и не решаюсь откусить
следующий, не услышав ответа на свой вопрос.
— Правила аристократических семейств. Они, знаешь ли,
тысячелетиями вырабатывались. Нарушать их мы не можем. Если кто-то
узнает, что ты обедал за одним столом с кем-то, ниже тебя статусом,
могут лишить звания, титула, наложить штрафы и ограничения. Ты тем
самым порочишь статус дворянской семьи. Так делать ни в коем случае
нельзя. Понял? — отец грозно смотрит на меня.
— Понял, — я киваю и продолжаю трапезу.
Не знаю. Не по мне это как-то. Кто-то выше, кто-то ниже. Это
ладно, но нельзя приглашать, допустим, своего друга, который не из
знатного рода и обедать с ним? А если он мой лучший друг? И кстати,
есть ли у меня вообще друзья?
Через несколько минут молчания я решаюсь спросить ещё кое-что,
что интересует меня.
— А что за тренировки у меня были? Откуда… это? — я киваю на
бинты, намекая на то, что хочу знать, каким образом я получил свои
ранения.
— Это… — отец отодвигает от себя тарелку и наваливается локтями
на стол, присев чуть ближе ко мне, — это несчастный случай. Не
переживай. До этого никогда такого не случалось. Ты просто… не
успел среагировать на пропитанную горючим стрелу, которая вонзилась
в доспех.
— В руку? — уточняю я.
— Да, — подтверждает мои догадки отец, — подклад загорелся и
когда ты пытался его снять второй рукой, то и вторая рука
загорелась. После того, как ты загорелся, лошадь взбрыкнулась и ты
упал на землю.
— И после этого я не приходил в сознание? — догадываюсь я.
— Да, сын, — холодно отвечает отец, — мы тебя потушили, отвезли
к лекарю, а затем, домой. Так ты и пролежал неделю. Клавдия
Анатольевна перебинтовывала тебя каждый день.