Я снова прохожу через калитку во двор. Медленно иду в дом. Мысли
бесконечно крутятся в голове. Ни о чём другом теперь думать не
могу. Прохожу вглубь дома и вижу отца, сидящего в старом кожаном
кресле. Он грузно смотрит в пустоту перед собой, а когда замечает
меня, но одаривает меня тем же взглядом.
— Где ты был, сын? — очень строго спрашивает он.
— Я был… — не заканчиваю фразу и вздыхаю.
Врать я не хочу, это не мой принцип, я это чувствую. Поэтому
выдаю отцу правду.
— Был с Петькой. Хотел узнать, кто он такой, — на одном дыхании
выпаливаю я.
— Хах, — отец выпускает злобный смешок, — и что? Узнал?
— Узнал… — я протяжно вздыхаю.
— Ну что, лишат меня последних титулов или погон? —
проницательно спрашивает отец.
У меня брови на лоб поднимаются от его вопроса. Откуда он знает,
что что-то произошло? Или он чувствует? Догадывается? Но всё
оказывается куда проще, чем я думаю.
— Откуда ты знаешь, что… — я не заканчиваю свой вопрос, потому
что получаю незамедлительный ответ.
— Видел я с окна как вы с ним сюда шли. А затем увидел, как
полицейские идут за дом. А потом увидел как твоего дружка
простолюдина уводят в наручниках, — выдаёт отец, — я только
удивился, почему тебя отпустили.
— Меня… — ком в горле прервал мой ответ, я сглотнул и продолжил,
— он взял вину на себя.
— Хах! — снова этот смешок, — как благородно, — констатирует
отец, — будто он аристо, а не мы, правда?
Я ничего не отвечаю и лишь опускаю взгляд в пол.
— Ты что, расстроился что ли? — спрашивает отец.
— Он сядет в тюрьму из-за меня лет на десять, — я сокрушаюсь
вслух.
Отец ничего не отвечает примерно с минуту, затем встаёт с кресла
и подходит ко мне.
— Слушай, сынок, — начинает он, — я же тебе говорил, что не
нужно тебе общаться с простолюдинами. Контактировать с ними очень
опасно для аристо. Ты меня не послушал, теперь это послужит тебе
жизненным уроком.
Он что, нотации читать ко мне подошёл? Я и сам уже всё прекрасно
понял. Я был не прав. Я поступил опрометчиво и жёстко поплатился за
это.
— Но дружбу я уважаю, — заявляет отец, чем заставляет меня
поднять голову и с удивлением посмотреть на него, — в вакууме, —
добавляет он, — в принципе, понятие дружбы, я имею ввиду. Будь у
меня прежнее влияние, какое было тогда, лет пять назад, нам бы не
составило никакого труда совершенно законно вытащить его из тюрьмы,
но сейчас… — он делает драматическую паузу от которой у меня живот
сводит, — сейчас я в силах, возможно, выбить ему камеру
поприличнее. Но это ещё под большим вопросом, получится ли.