В комнату, с тазиком воды наперевес и со свежими бинтами за
пазухой, входит тётя Клава. Она ставит тазик возле моих ног и сама
садится на край кровати.
— Сейчас будет больно, — говорит она и приступает снимать с меня
бинты.
Верхний слой снимается без проблем, а вот дальше… бинт прилип к
коже и отрывается очень больно. Я кривлю лицо от боли, а тётя Клава
пытается всё делать как можно мягче, но мне от этого не легче.
Я смотрю на свои руки, которые обожжены чуть ниже плеча и до
самого запястья. Кожа изуродованна и очень сильно болит. Особенно
сейчас, когда вместе с бинтами снимается слой только что еле-еле
зажившей кожи.
Бабуля кидает бинты на пол, аккуратно обтирает меня губкой с
тёплой водой, а затем наносит заживляющую мазь на все поражённые
участки кожи. Мазь отдаёт холодком и уравновешивает жгучую боль.
Становится легче.
Далее она хорошо забинтовывает всё обратно, как было и улыбаясь,
смотрит на меня.
— Вот так намного лучше, — говорит она, — скоро ты
поправишься.
— Спасибо, тёть Клав, — не двигаясь из лежачего положения, я
благодарю её.
Женщина медленно сгибается, подбирает старые бинты, складывает
их и кладёт в карман. Затем, берёт тазик и не спеша выходит из
комнаты. Но ко мне в голову приходит хорошая идея.
— Тёть Клав, — останавливаю её.
Женщина оборачивается и смотрит на меня.
— Что такое, Илюш? — нежно протягивает она.
— А может, вы мне дом покажете и расскажете чего-нибудь
интересного о нём? Если я вам не мешаю и у вас других дел нет,
конечно.
— Хм, — женщина задумывается на секунду, — думаю, у меня есть
минут пятнадцать свободных. Пошли, — она ставит тазик на пол моей
комнаты и зовёт меня жестом.
Я встаю с кровати, надеваю футболку и иду за ней.
— Я так понимаю, что с холом и кухней ты уже знаком, —
посмеивается она.
— Это да, — я поддерживаю её смех.
— Тогда, пойдём в те комнаты, где ты не был, — она ведёт меня по
коридору, который я раньше не замечал.
Коридор начинается из кухни и ведёт куда-то вниз. Метров через
десять начинаются ступеньки. Мы спускаемся вниз на несколько
метров. Перед нами оказывается дверь. Тётя Клава бойко толкает её
бедром и та, со скрипом, открывается.
Запах сырости ударяет мне в нос. По всей видимости, это подвал.
Но когда тётя Клава включает свет, я охаю от удивления.
По периметру комнаты и в середине её расставлены мечи, щиты,
кольчуга, пережившие сотни и тысячи битв. Некоторые из них почти
рассыпаются от старости, а некоторыми ещё можно пользоваться. Они
покрыты таким слоем пыли, что некогда сияющая кольчуга сейчас
выглядит, как очень толстая, сера паутина.