Но рассмотреть их получше он не успел, потому что Барятинский
полоснул ножом по руке и начался какой-то ад. Тело Ивана отбросило
залетевшим в дыру потоком воздуха и если бы не выставленный
барьер-капсула, то он бы помер, расплющившись о камни.
Снаружи разносился грохот, потоки тёмной слизи стекали по
стенам, и Ломоносов видел через пробитую дверь, как она капает на
пол комьями, а следом падали разрезанные куски зелёного тела.
Чавкая, они сыпались, будто гнилые яблоки на твёрдую поверхность
пола и продолжали трепыхаться. Иван упёрся рукой о стену и,
прихрамывая, вышел наружу, переступив через мёртвую плоть.
Постепенно это биомасса исчезала, растворяясь в воздухе паром, а
вместо неё угадывались части человеческого тела и внутренности.
Артём стоял возле стремительно уменьшающейся головы богомола,
весь измазанный в чёрной мерзости, которая тоже испарялась, и из-за
этого казалось, словно у него за шиворотом что-то горит, а дым
летит вверх.
Ломоносов от шока даже забыл, что у него должен быть приступ,
поэтому кровохарканье накатило, только когда он уже доковылял до
друга. Барятинский присел на одно колено и взял Лазаревича за
волосы. От юноши веяло чем-то зловещим. Заикаясь, ещё живая голова
с трепетом произнесла в конце.
— Простьи, простьи я не знал… — договорить Карл не успел, потому
что получил удар ножом в глазницу, но всё это Иван видел, уже падая
на колени от бессилия. Выроненный из рук меч звякнул.
«Почему он так улыбается?»
А после этого его тело шмякнулось, и сознание потухло.
***
Вот же ж, еле успел прибить некромантскую падаль. Чуть не выдал
Ломоносову мой секрет. Получается, эти ребята осознают, кто перед
ними на границе между жизнью и смертью, хм-м. Мортиканты они,
считай, постоянные её обитатели, так что надо будет держать ухо
востро.
Я посмотрел на свою порезанную трижды ладонь и размазал большим
пальцем, стекающую кровь с раны. Оторвал кусок рубашки и перевязал
её, чтобы не потерять сознание. Вообще, я сейчас держался только за
счёт того растопленного сгустка маны и если бы не он — я бы уже
давно разлетелся на части из-за такого перенапряжения.
Однако на удивление ноги всё ещё держали. За убийство двух
сильных химер и всей остальной мелочёвки у меня открылось два
процентиля.
«Скорее всего, тут в счёт пошёл и сам некромант», — подумал я,
прикидывая в уме эквивалент стоимости магической силы за толпу
василисков и врагов, что сейчас лежали передо мной.