Не успев додумать свою мысль, я услышал, как дверь в комнату со
скрипом отворилась. В дверях показался мужчина в ярко-зеленом
кафтане. «Жупан» - мысленно поправило меня мое сознание.
- Пан князь, тебя просит пан Бучинский прибыть к кесарю в
тронный зал, - по-польски произнес гайдук, - пана Мнишека с почтой
будут встречать, пан Бучинский говорит, что без великого мечника
никак нельзя.
- Сейчас? - с надеждой спросил я посыльного, надеясь выиграть
себе немного времени.
- Нет, пан князь, его Величество изволит совещаться с Сенатом, -
удивленно ответил он, - пан Бучинский просит ждать в круче, как
обычно.
- В сенях, - машинально поправил его, - спасибо, я буду там.
Удивленный, по всей видимости, моей вежливостью гайдук
ретировался. Да, еще пара таких удивлений и меня, и начнут у
местных возникать подозрения. Запомним и постараемся больше так не
делать. Все же в XVII веке осторожность наше все.
Найдя взглядом лежащую рядом серебристую ферязь, ту самую, в
которой был Скопин во время нашей встрече в зале Исторического
музея, я быстро накинул ее и направился к дверям. Нужно, кстати,
переставать думать о Скопине в третьем лице - а то здесь и до
помешательства недалеко. С этими мыслями я вышел из своей комнаты в
небольшой дворцовый коридор.
Глава 2.
De possibile et impossibili.
О возможном и невозможном.
Нужное помещение сразу найти не удалось. Проплутав в лабиринте
дворцовых коридоров, я совсем потерял надежду успеть к царскому
приему. Начинать свою придворную карьеру с опоздания к государю я
не собирался, поэтому, как только наткнулся на одного из дворцовых
слуг, задал интересовавший меня вопрос. Выслушав мою сбивчивую речь
(я хоть и говорил на русском образца XVII века, но строить длинные
предложения продолжал на русском XXI века), он с пониманием
отнесясь к трудностям дворцового ориентирования, показав мне
дорогу.
Как оказалось, искомое помещение было совсем рядом, спрятавшись
за одним из поворотов. Это была достаточно длинная, но узкая
комната. По стенам с обеих сторон стояли лавки, на которых сидели
ждавшие своей очереди люди. Найдя свободное место в конце комнаты,
практически около окованных железными полосами массивных дверей,
ведущих вероятно в зал заседаний Сената, я сел и стал ждать. Под
«сенатом», как я подозревал, скрывалась старая-добрая боярская
дума. Размышляя об исконных и привнесенных названиях, внезапно
уловил разговор на польском, которые вели два стоявших на карауле
польских гайдука и прислушался.