Вдруг двери в тронный зал распахнулись и оттуда стали выходить
бояре. Они шли друг за другом, не спеша, держа в руках украшенные
посохи. Среди них был и знакомый мне, вернее моему телу, Василий
Шуйский. Двигаясь к выходу из сеней, они увлекали за собой сидевших
по лавкам дьяков и слуг. Вслед за боярской процессией из зала
показался невысокий черноволосый юноша. «Ян Бучинский» - услужливо
подсказала мне память тела.
- Князь Скопин, - улыбнулся он мне, - рад что тебе лучше.
- Спасибо, Ян, - неловко ответил я ему.
- Прости, что в сенат не позвали, царь Дмитрий Иоаннович повелел
дать тебе отдохнуть, - продолжал он, - но уж прости, долго лежать
тебе нельзя. Сам понимаешь - кесарю без великого мечника никак
нельзя.
Сказав это, Бучинский жестом пригласил меня войти. В тронном
зале было на удивление светло, что разительно контрастировало с
остальным дворцом. Стены, как и в других комнатах, были обиты
тканью, но куда более дорогой, вероятно шелком или бархатом. В них
были прорублены широкие стрельчатые окна, которые и источали столь
нехарактерный для других частей дворца, яркий свет. Было видно, что
этот зал был построен недавно.
В центре зала стоял белоснежный трон, на котором сидел царь, а
позади стояли несколько рынд, с перекинутыми через плечо
топориками. Трон, кстати, я узнал - видел его еще в своем времени в
оружейной палате. Экскурсовод тогда рассказывала, что заказал его
Иван Грозный. Что же, было бы странно если Лжедмитрий, сумевший
обмануть всю страну, не понимал бы в пиаре. Заходит очередной
поданный, видит его на отцовском троне, и понимает, преемник.
Правда трон был единственным, что демонстрировало его статус.
Сам царь, кстати, выглядел ровно так, как описывал чернца Отрепьева
соглядатай Василия Шуйского в той записке. Невысокий, с почти
отсутствующей шеей, он будто тонул в белоснежном кресле. Одет он
был в пошитый на европейский манер кафтан из тонкого сукна, а на
его голове была меховая шапка. Соболья опушка спускалась на глаза
«Дмитрия», серьезно затрудняя ему обзор, из-за чего казалось, что
он прячется за ней. На лице его не было видно ни бороды, ни усов.
Что же, отдаю должное историкам - облик передали вполне точно.
- Как ты, Михаил? - обратился ко мне царь, - мне Ян говорил, что
ты был недюжен с утра?
- Благодарю, государь, - ответил я и поклонился, - недюжен был,
верно, но сейчас готов служить твоему Величеству.