Полотенце порхает в моих руках, доводя тарелки до совершенства. Кухарка помогает мне правильно разложить приборы. Боже, зачем их столько?
Раскладываю салаты и замираю.
По спине пробегают мурашки. Легкие неожиданно начинают гореть от нехватки воздуха. И снова появляется странное ощущение чьего-то незримого прикосновения к моей коже.
Сначала открытая шея, лопатки, легкое касание взглядом талии и бедер.
За взглядом следует обжигающе горячая волна. Это он!
Вспыхиваю словно свечка. Щеки заливаются румянцем. Я хочу сбежать, но ноги словно приросли к полу.
В комнате воцаряется идеальная тишина. Сглатываю.
Кухарка судорожно приседает, что-то бурчит и неуклюже пятиться к выходу.
В столовую вплывает Милана в вечернем платье. Она времени зря не теряла.
Ее каштановые волосы уложены в высокую ракушку, на лице яркий макияж, а стройное тело обтягивает темно-синее платье.
- Свободна, - небрежным жестом она отпускает меня.
Я опускаю взгляд вниз, лишь бы не встречаться с грозными и манящими черными глазами хозяина. Сама не знаю, чего боюсь больше: его властности или его интереса ко мне? А в том, что он есть, я почти уверена.
Торопливо бегу к выходу из столовой.
- Останься, - гремит короткий приказ. Замираю.
Зачем? Что я уже успела натворить? Быстро перевожу взгляд на Милану. Она с безразличным видом потягивает вино.
- Мария, - гремит голос хозяина, – раскладывайте ужин.
Закусываю губу и пытаюсь аккуратно разложить картофель и мясо по тарелкам.
Выходит плохо. От страха дрожат руки. Щипцы для мяса соскальзывают, роняя стейк обратно на блюдо. Веер маслянисто-пряных брызг художественно ложится на скатерть.
- Мария! – строго одергивает меня Милана.
Дышу урывками. В глазах темнеет, а кровь шумит в ушах.
Крепче сжимаю щипцы, но от этого они только сильнее дрожат.
Не успеваю подхватить кусок мяса, как на мою руку ложится тяжелая мужская рука.
Вскрикиваю от неожиданности.
- Простите, - шепчу едва слышно.
- Достаточно, - говорит хозяин. Его голос гремит, но в нем нет ни угрозы, ни злости.
Длинные пальцы быстро и практически невесомо скользят по моей руке, выхватывают щипцы.
Он сам накладывает мясо себе и Милане.
А я стою на месте, не смея пошевелиться.
Кожа, которой он касался, горит огнем. От пальчиков, через кисть, предплечье и плечо к самому сердцу несутся десятки, нет, сотни электрических импульсов.