− Да вылезешь ты или нет?! – взорвался я. – Из-за тебя ни в чём
не повинного человека сейчас ухлопают! Давай!
Я снова посмотрел в окно. Калитка отворилась. В ней показался
светловолосый чувак в кроссовках, тот самый что бежал за мной к
остановке. Он бросил взгляд на дом, но не пошёл дальше, а,
наоборот, вернулся на улицу.
− Быстро, твою мать! – гаркнул я, склоняясь над дырой в
полу.
Девчонка прикусила нижнюю губу и протянула руку вверх. Лестницы
поблизости не было поэтому я лёг на пол и обхватил её запястье.
− Держись за руку! Крепче! Сейчас я тебя дёрну, а ты хватайся
второй рукой за край! Помогай мне!
− Разве ж так руку предлагают?
− Что? – опешил я.
− А сердце?
− Потом скажешь, ладно? Готова?
− Стоит быть похищенной, чтобы получить предложение руки и
сердца?
Бестолочь! Я потянул её наверх. Она оказалась худенькой и
лёгкой, как пушинка. Тем не менее пришлось немного повозиться,
прежде чем я смог вытащить её наружу. Чумазая, бледная,
перепуганная, замёрзшая – смотреть было страшно. А глаза… не глаза,
а глазищи, огромные чёрные, зарёванные. И ещё ресницы, длинные и
пушистые. Больше ничего и не запомнил поначалу.
Из-за окна доносились крики. Сквозь редкий штакетник забора я
увидел Толоконникова. Он стоял на коленях в грязи и держался за
перебитую руку, а таксист отчаянно размахивал монтировкой. Блондин
в кроссовках и ещё один бандос кавказского вида с ножом в руке
наседали на него с двух сторон.
Я подбежал к противоположной стене комнаты и открыл окно.
− Вылезай, быстро! Беги туда, перелезь через забор и лети на
всех парах. Держись в стороне от дороги. Как только увидишь
телефон-автомат, вызывай полицию! То есть милицию! Поняла?
Она молча покрутила головой.
− Что непонятно? – нетерпеливо воскликнул я.
− Зачем мне бежать, если отец заплатит выкуп?
− Затем, что вот они сейчас пытаются убрать свидетеля, посмотри
в окно. Думаешь, они оставят в живых тебя? Сейчас некогда
разговаривать, я потом всё объясню. Давай милая, поторапливайся.
Под лежачий камень мы всегда успеем, да? Скоро всё кончится. Беги,
как заяц!
Она выбралась в окно, а я поднял, лежащую на полу у печки ржавую
кочергу и убрал стул от двери. Надо было идти на выручку таксисту,
принявшему удар на себя. Я вылетел из дома, как метеор. . Спасибо
за открытую калитку.
Меня распирали гнев и злоба. В такие мгновенья я за себя не
отвечал. Вкус этого дела мне был знаком. Бандосы и ойкнуть не
успели, как кочерга прилетела по хребтине армянину, или кто он там
был.