− Саша!
− Спускаюсь-спускаюсь…
Я быстро оглядел горящие прожектора и, развернувшись, сбежал по
лестнице. Успею, решил я и широко улыбнулся бабушке. Успею.
− А это что? Ты что, по очередям весь день мотался?
Она всплеснула руками и тоже разулыбалась.
− Саша, ну, честное слово, зачем?
Я даже и не сообразил сначала, что она имеет в виду. Она кивнула
на цветы и торт.
− Ах, это… Так праздник же… ба…
− Что ещё за «ба»? – вытаращила она глаза. – Нахватался!
− Бабуль, с наступающим, − тут же исправился я.
− Ой, Саша-Саша, − покачала она головой. – Заходи давай.
Мы вошли в открытую дверь и оказались в тесной прихожей. Я с
интересом посмотрел по сторонам, пытаясь сориентироваться в своём
новом доме, а бабушка внимательно на меня посмотрела. Тоже с
интересом и с некоторым недоумением.
− С праздником, − сказал я, поймав её взгляд и протянул ей свою
добычу. – С международным женским днём. Это «Птичье молоко», между
прочим, из «Праги».
− Представляю, какая там была битва сегодня.
− Точно. Битва железных канцлеров, практически. Одни
альфачи.
− Кто? – удивилась она.
− Самоутверждающиеся альфа-самцы.
Бабушка рассмеялась.
− Надо было тебе в биологи идти, а не в эту свою дурь.
Политэкономия ещё никого до добра не довела. Ну, давай, мой скорее
руки и к столу. Торт назавтра оставим. Ты не забыл, что Женя
придёт?
− Забыл, − практически не соврал я.
− Ветер в голове, − констатировала бабушка и, развернувшись,
двинулась по коридору. – Как ты только с фабрикой своей
справляешься?
Кухня там, сам себе кивнул я. А вот тут… санузел. Я открыл
дверь. Раздельный. Там всё было тоже тесно, но чистенько и
аккуратно. Бежево-жёлтая метлахская плитка на полу, чугунная ванна,
наезжающий на неё умывальник, белая квадратная плитка на стенах,
трубы, зеркало с закруглёнными углами…
Я замер. Немного прищурился и внимательно посмотрел на
отражение. В жизни Саня Жаров был поинтереснее, чем на фотках. Это
было видно даже при тусклом свете лампы. Поинтереснее… Словечко из
детства. Интересный мужчина… Я вздохнул.
Саня был интереснее, чем на фотках и моложе. Лет двадцать от
силы, а на самом деле двадцать пять… Широкие скулы, волевой
подбородок, взъерошенная тёмно-русая шевелюра и детский румянец на
щеках. Да уж, угораздило так угораздило.
− Саша! – раздалось снаружи. – Ты чего застрял? Голубцы остыли
уже.