Сегодня одеяние его, непроницаемо-чёрное, подчёркнуто дорогое, хотя и без кричащих деталей, говорит всем красноречиво, что перед ними благородный фрайн, избалованный золотом и возможностями.
– Мы, – Стефан закрывает книгу и встаёт. – В ожидании твоего возвращения мы решили немного почитать. Мирелла, раз твоя мама пришла, иди собирайся.
– Хорошо, – соглашается девочка покладисто.
Забирает протянутую книгу и, прижав её к груди, уходит в свою комнату. Едва за Миреллой закрывается дверь, как я коршуном нападаю на мужчину, готовая заклевать не только словами, но и делом.
– Ты не можешь забрать у меня мою дочь! Ты не имеешь права. Ты…
– Я её не забираю, Астра, – улыбка тает, взгляд царапает острыми когтями. – Я желаю, чтобы моя дочь жила и воспитывалась в условиях и окружении, более подобающих девочке её положения.
– О-о, так она нынче твоя? – я отчаянно, изо всех сил стараюсь сдерживаться, не повышать голос, чтобы Мирелла не услышала. – И о каком подобающем положении может идти речь в её случае? Ты забыл, кто я? Или не понимаешь, что дочь такой, как я, унаследует ту же отравленную кровь, пресловутый яд Хар-Асана?
– Я ничего не забыл и всё прекрасно понимаю. Отравлена не только ты, но и я. Не ядом Хар-Асана, однако заразой, вероятно, худшей, чем он. Она, эта зараза, передаётся из поколения в поколение, от одной ветви первопрестольного древа к другой, и мы ничего не можем с ней поделать. Нам, повенчанным на царствие императорам, их наследникам и их братьям, если таковые будут, остаётся лишь принять её как данность, как зло в нас самих, что мы не способны искоренить ни молитвами, ни покаянием, ни визитами в обитель Заката. У меня нет сына и, может статься, не будет ни с кем другим. Только с тобой.
– Почему? – переход от Миреллы, шуршащей за дверью, к призрачному сыну так резок, что я теряюсь.
– Потому что так пожелали Четверо. Или другие боги. Или наша проклятая кровь. Ты тоже иди собирать вещи.
– Я? Зачем?
– Поедешь со мной во дворец. Вы обе поедете.
– Что нам там делать? – проглатываю оскорбления и колкое возмущение, говорю ровно, терпеливо, взывая к рассудку мужчины. – Стефан, одумайся, у тебя есть четыре избранные, одну из которых ты со дня на день должен назвать своею суженой…
– Я назову имя суженой в свой срок, не тревожься.
– И, поверь, её мало порадует вторая фаворитка её мужа, даже тайная. А если, сохрани Благодатные, станет известно о добрачном ребёнке…