Послышалась какая-то гортанная
команда по-немецки, хлопнули двери избы. Топот ног... лязг металла.
Звук заводимого двигателя.
Два Павла вжались в землю поближе к
забору.
Прочертив перед собой полосками
неяркого света фар, по улице неторопливо проехала обычная, хорошо
знакомая полуторка. В кузове - люди в советских гимнастерках, в
пилотках, с вещмешками... Человек десять.
Машина ушла на восток.
Пашка не знал, сколько они пролежали
вдвоём, глядя в неторопливо светлеющее небо.
- Откуда ты узнал? - спросил Павлуха,
глядя на семь мёртвых тел. Они так и лежали, рядком - их построили
и просто покосили из автоматов. - Сержант и то не догадался...
Что было ему ответить? Как можно
объяснить простому солдату ТОЙ войны то, что стало отлично известно
"широкой общественности" много лет спустя?
Следовало признать: Пашка распознал
диверсантов лишь потому, что знал - они могут тут быть. Если бы не
знал - шансов раскусить обман не было. Уж точно - не у уставшего,
не спавшего несколько ночей сержанта. Скорее всего, и их двоих не
стали искать лишь потому, что никто из диверсантов не удосужился
уточнить - все ли собрались? Да вдобавок, отсылал их за водой
комсомолец с перебинтованной головой, а если вопросы и задавали -
то сержанту...
- Почему ты взъелся на то, что я
сказал "питерский"? - ответил Пашка вопросом на вопрос.
- Старорежимные замашки, - бесцветным
голосом ответил длинный. - Город Ленина позоришь...
- Я от бабули научился, - парировал
Пашка. - Она так привыкла, вот и я... привык.
- От бабули... - голос
Павлухи-длинного дрожал. - Ты не внучек, а боец Красной Армии!
- И ты боец Красной Армии, - Пашка,
кажется, наконец-то обрёл некое спокойствие. - А тот, что в машине,
сказал - "стройте солдат".
Длинный осёкся. Внимательно поглядел
на Пашку - так, словно видел его впервые. И тут же отвернулся:
- Ребят надо похоронить.
Не особо глубокую яму вырыли тут же,
чуть в стороне от деревеньки, под старой берёзой. Земля была
мягкой, копалось хорошо - оказывается, сапёрная лопатка годится не
только для того, чтобы таскать её на боку, отстранённо подумал
Пашка. Он работал совершенно механически, не думая, и, похоже,
Павлуха-длинный тоже - судя по его абсолютно безжизненному лицу.
Ещё бы - они с ребятами, судя по всему, были подразделением... и
сейчас он хоронит не просто их - хоронит часть себя.