— Зачем? — с горечью и ненавистью
спросил чужак. — У меня ничего для тебя нет! Зачем ты хочешь меня
убить?
— Я хочу не… не убить, — Сэнди
ошалело затрясла головой. — Я никогда…
— Твои вещи, — чужак, имя которого
Сэнди благополучно не запомнила, снова мгновенно перехватил нож и
указал лезвием на кучу. — Ты жива. Жди утро. Бери свое. Иди
домой.
— Но… — сталлионградские слова все
повылетали из головы пони.
— Иди домой. Утром. Хватит смертей,
— Не совсем алмазный пес медленно отступал в темноту, достав свою
стреляющую штуковину и направив ее в песок посередине между Сэнди и
собой. — Я уйду сейчас. Не ищи. Не пытайся напасть. Я тебе не делал
плохого. Зачем?
«Он что, решил, что я хочу на него
напасть? Но… Почему он так решил? Он решил, что я...»
Да, Сэнди, он (все-таки он, запах
неуловимо жеребцовый, да и очертания того, что отличает жеребца от
кобылки, просматриваются сквозь ткань) решил,что ты хочешь напасть.
И не просто напасть, а с целью убить. Или оставить искалеченного
умирать в пустыне. И не по какой-то страшной причине ты задумала
такое злодейство, а для чего-то. Сталлионградские слова «зачем» и
«почему» разные не только в буквах. Зачем. «Затем, чтобы обобрать
труп или просто совершить бессмысленное зло. Затем, чтоб не
чувствовать себя в долгу, поскольку мертвецу не задолжаешь. Затем,
чтоб не было того, кто оказался лучше меня», — поняла пони. Это
было «зачем». А вот почему? «Потому что я для него такой же кусок
ядовитого навоза, что и чейнджлинги-ренегаты. Лишь потому, что я
могу найти возможность напасть, если он будет рядом со мной. А если
я могу, значит, с его точки зрения, сделаю. Потому что он не видит
разницы между непонятными мерзавцами и хорошими пони. Ее для него
вообще нет, этой разницы. Вот почему».
Наверно, Сэнди, все-таки, считала
себя не самой плохой пони. И она расплакалась. Молча, ибо сил не
было даже на крик.
— Не теряй воду! — без выражения
сказал чужак и быстро, что выдавало специфическое умение, взбежал
на кромку бархана. И ушел.
Пустыня выстывала, задул зябкий и,
как ни странно, чуточку влажный ветер.
Сэнди легла на песок, содрогаясь от
рыданий. Жить не хотелось.
***
Белкин не отходил далеко. Просто
пошел по кругу, стараясь встать так, чтоб ветер дул со стороны
пони. Выбирал низины, но без кромешной тьмы. Радовался ботинкам,
так как уже пару раз наступал на что-то хрупкое и острое. Да еще
некоторые странные шорохи не добавляли спокойствия. Песок остывает?
Скорпионы шарятся? Небо сияло невозможными переливами синего на
черном. Космос, как его изображают в наивных старых отечественных
мультиках. Надо выбрать точку и ждать. Лучше, если та лошадь
попытается развести костер из досок поддона или каких-нибудь веток.
Да хоть из собственного высохшего говна! Так или иначе, но срать за
бархан она ходила. Может, это было у нее недавно, вот пусть и
вспоминает, где. Да и вообще, тут дряни всякой валяется, как будто
сюда чем-то сносит все эти ветки, чьи-то кости, какую-то массу,
похожую на высушенный торф. Не пустыня, а свалка. Пока ящики искал,
насмотрелся.