И было мамино кольцо, которое под
конец болезни, её унесшей, уже не держалось на пальце и постоянно
соскальзывало. Теперь оно поблёскивало на Анином пальце, и Штольман
был рад. Пусть надел его он сам, а не священник, но меньшего
значения от этого оно не приобрело. Две дорогие ему женщины носили
его, связывая прошлое и настоящее.
Принесли рыбу, пахнущую тимьяном и
лимоном. И в самом деле пища богов!
— Что мы делаем дальше? — спросила
Аня, блаженно жмурясь. Штольман с удовольствием глядел на неё. Она
ела сейчас с нескрываемым аппетитом, и это его радовало. Во время
болезни в неё с трудом можно было влить куриный бульон. Теперь
можно было не опасаться за её состояние.
— Едем в театр, — ответил Яков. —
Поводим там носом, постараемся определить, что к чему. Поговорим с
этим Ардана и попытаемся достать приглашение в казино.
Глаза Ани вдруг сверкнули.
— Мы пойдем в казино и будем играть
в рулетку? — азартно спросила она. — Я никогда такого не делала!
Жизнь с вами, Яков Платонович, гораздо интереснее пресных
развлечений Затонска.
Штольман замер с открытым ртом. В
голове возникла картинка с Анной за рулеткой, проигрывающей
последние деньги. С её увлекающейся и горячей натурой она легко
поддастся бегу крови от игры.
— Аня, — предостерегающе начал он,
но женщина махнула рукой, улыбаясь.
— Яша, я всё прекрасно понимаю! Не
волнуйся, я не пущу нас по миру! Это просто всё внове для меня! И
это так меня будоражит! Так интересно с тобой! К тому же, —
добавила она, — я ничего в этом не смыслю!
Выглядела она так расстроенно, что
Штольман поневоле улыбнулся.
— Я тебя всему научу, — пообещал
он.
Аня немедленно просияла.
— Правда? — чуть ли не подпрыгивала
на сиденье она, предвкушая все удовольствия разом. — Но я плохо
играю. Умею немного в вист и преферанс. Мы с дядей частенько так
проводили вечера. А больше ничего!
— Это дело поправимое, — продолжал
улыбаться Яков. Очень уж она была оживлённой, красивой и
настоящей.
Расплатившись, они прошли два
квартала, потому что погода благоволила, и вышли в не очень
опрятный закуток между двумя домами, который гордо носил название
«Приют Мельпомены» согласно облезлой табличке на кирпичной
стене.
— Да, — протянул Штольман. — Удача
нынче не слишком благоволит к деятелям искусства.
Аня хихикнула. Да уж! Даже деньги
будущего сенатора положение не очень спасали. Она понимала, почему
господин Буффар не желал для своей дочери такой судьбы.