— Начнём с классики. Рулетка. Скорее
всего у них тут классическая французская, а не американская.
Выясним минимальные и максимальные ставки за шаг, а потом
потихонечку вступим в игру. Играть будешь ты!
— Я? — поразилась Аня. — Я же не
разу такого не делала!
— Вот и хорошо! Проверишь свою
удачливость, привлечешь внимание, а я пока осмотрюсь.
— Каким образом я привлеку внимание?
— озадаченно спросила Аня.
Штольман, подумавший про платье,
бесенят и азарт, который сейчас просто переливался через край и
волнами выплёскивался на дно экипажа, улыбнулся.
— Поверь мне, привлечешь!
Аня, встретившись с ним глазами,
вдруг покраснела. Она решила, что пару часов отдыхать они будут
согласно их понятию отдыха. Просто так набираться сил она
отказывалась. Не тогда, когда он так смотрит.
— Обычно карточные столы ставят в
другом конце зала, поэтому можно будет сыграть в «тридцать одно»,
чтобы оглядеться и там.
— Тридцать одно? — переспросила Аня,
которая об этой игре никогда не слышала.
— Да, — кивнул Штольман. — Старинная
итальянская игра. Французы называют её «двадцать одно», а
американцы — «чёрный валет», «Блэк Джек». Игра довольно простая и
построена на чистой математике, высчитать нужные карты легко.
Аня покачала головой. Штольман с
лёгкостью рассуждал о многих вещах, обладая разносторонними
знаниями. Интересно, есть ли такая область, в которой он мало
смыслит? Ей казалось, что нет.
Штольман не понял, как так
получилось. Они только что входили в дом, здоровались с мадам
Агнес, отдавали Мари свёртки с покупками, и вот щелчок пальцами — и
он уже абсолютно раздетый на втором этаже их особняка за дверями их
спальни. Яков еще несколько секунд пытался восстановить хронологию
событий и понять, как всё-таки так вышло, а потом плюнул. Как можно
связно мыслить, когда уже хорошо знакомые ему бесенята ликующе
танцуют прямо перед его глазами? Он провел ладонью вниз, сжал Анину
попку и прикрыл глаза: бесенята творили что-то невообразимое.
Её пальцы в его волосах. Её губы на
шее. Под подбородком. За ухом. Запрещенный прием. Кровь так запела
в венах, что закололо кончики пальцев. Руки крепче притиснули её к
нему, проследили тонкую талию и выступающие косточки позвоночника.
Снова шелковистая кожа бедер — Штольмана поражало, как она не
похожа на него самого, слишком нежная, слишком мягкая — колени и
щиколотки, которые с легкостью помещались в замок его пальцев.