Аня видела, что Штольман начинает
раздражаться. Уголок губ уехал в сторону, мышцы челюсти напряглись,
он стал потирать большим пальцем указательный. Он не терпел, когда
перед законом люди переставали быть равными. Положение, состояние и
известность ничего не значили для него в процессе расследования.
Виновен — отвечай, пусть ты даже король, а невиновен — так и
хорошо, но следствию помощь окажи, не просто же из праздного
любопытства он вопросы тут задает. Когда-то Аня была слепа и не
могла увидеть за благородством титула грязную душу его владельца.
Сегодня она бы так легкомысленно не отнеслась к Разумовскому, как
пять лет назад. Тогда она не видела дальше своего носа.
А он видел. И пытался её
предостеречь. Аня погладила его по выступающим косточкам костяшек.
Штольман посмотрел на неё, и взгляд его из раздражённого немедленно
стал теплым. Это было его постоянным качеством, как теперь понимала
она: как бы зол он ни был, на тех, кто ему дорог, эти эмоции не
распространялись. И вот так переключить себя умел только он. Анна
не знала других людей, которые умели бы так управлять своими
эмоциями.
— Да я тебе говорю о том же! — вышел
из себя Штольман. Как ни притягателен был любящий Анин взгляд, дела
делать было нужно. — Посмотри, он взвился как ужаленный, когда я
упомянул казино и карточные игры. Он спросил: «Кто вам сказал?» То
есть его не поразил тот факт, что она играет, а то, что это вышло
наружу. Он знает о том, что она не выходит, но при этом говорит,
что ему отказано во встречах. Нужно искать связь. Он явно одна из
участвующих во всём этом сторон. Что там по начальнику Бувэ?
Аня смотрела на Якова и почти не
слышала его слов. Он был так близко, а это ощущение — когда она
может потрогать его, если ей хочется — всё еще было новым и очень
будоражащим. Пока он говорил, она могла видеть, как тонкая голубая
жилка на виске бьётся все чаще по мере того, как он выходил из
себя. Видела тёмную полосу уже начинающей пробиваться щетины.
Прядь, спадающую на лоб. Галстук. Мммм, галстук. Интересно, все
мужские галстуки сделаны так, чтобы их хотелось поскорее развязать
и забраться дальше? Или это у неё такие мысли, потому что это
Штольман?
Некоторое время она размышляла о
природе этого предмета мужского гардероба, пока Штольман заканчивал
разговор.