Штольман злился так, что дыхание
перехватывало. Неужели ни в одной стране мира, ни у них в России,
ни здесь — посреди цивилизованной Европы — нет управы на всевластие
и вседозволенность людей, возомнивших себя правителями мира,
могущими безраздельно владеть чужими судьбами и не несущими
никакого наказания за свои деяния? Он знал цену подобным игрищам,
сам расплатившись за них сполна. И вновь то же самое:
подобострастие перед вышестоящими чинами, нежелание идти против
системы, замалчивание и подкуп. Его просто бешенство охватывало,
когда он думал о том, что всё напрасно! Что что бы ты ни делал, всё
будет впустую!
На его ладонь легла тёплая Анина
рука. Штольман поднял взгляд и увидел, что она смотрит на него с
пониманием, сопереживая его душевным терзаниям. Стало немного
легче. Раздался телефонный звонок. Поль снял трубку и стал слушать.
С каждой секундой лицо его мрачнело всё больше. Закончив разговор,
он медленно перевёл взгляд на друга и сказал:
— Клемансо не привезут к нам. Он
повесился в своей камере около получаса назад. Все концы подчищены.
Больше никто ничего не скажет!
Атмосфера в кабинете помощника
префекта была мрачная. Все понимали, что при видимости выигранной
законом битвы война проиграна. Штольман прокручивал в голове
возможные варианты дальнейших действий, но все они вели в никуда.
Гидра, потеряв одну голову, вырастит себе две новых. Но пока,
однако, всё, что они могут предпринять, упирается во власть
предержащих, а это дело почти безнадёжное. Яков злился, как и все в
комнате, но поделать ничего не мог.
— Поль, скажите, не могли бы вы мне
предоставить на десять минут какой-нибудь кабинет? — вдруг спросила
Аня.
Штольман посмотрел на неё. Она была
сурова. Губы сжаты, брови нахмурены. Хочет поговорить с Клемансо?
Идея, конечно, неплохая, но человек он был премерзкий, поэтому ей
будет больно. Он хотел возразить, но Поль уже кивнул и попросил
констебля проводить Анну в соседнюю маленькую комнату.
— Аня… — начал Яков, но она покачала
головой.
— Не волнуйся, я быстро! — махнула
она рукой и вышла, столкнувшись в дверях с Луи Лепином. Он тоже
выглядел недовольным и почти нездоровым.
— Господа, министр говорит, что все
предельно ясно, — сказал он, сев за стол и благодарно улыбнувшись
одному из констеблей, налившему ему кофе. — Преступник пойман, вину
свою признал, совершив самоубийство. Казино раскрыто, его
сотрудники арестованы. Ведутся допросы. Такое громкое дело отлично
скажется на репутации полицейского ведомства. Боюсь, что ничего
более мы не сделаем.