Он утер потное лицо носовым платком и с сочувствием взглянул на
Антуана. Он знал его дольше Поля, поэтому понимал, что тот должен
чувствовать, предполагая, что венчание было ненастоящим. Сделать
уже ничего было нельзя, поэтому оставалось только рыть носом землю
и ждать приказа сверху. Сам комиссар решать такую проблему не имел
права: слишком многих людей заденет.
— Я пойду позвоню, — проговорил Перре, не в силах выносить
взгляд Эжени.
Комиссар кивнул, и Антуан вылетел из кабинета.
— Теперь про молитвенники, — проводил юношу взглядом Этьен. — Мы
изучили страницы, которые были открыты, и получили консультацию
епископа. Он вновь выглядел озадаченным, но виду постарался не
подать. Он сказал, что кто-то пытался провести обряд очищения
церкви от бесов и дьявольского влияния. Обряд древний, сейчас, как
вы понимаете, мало использующийся, чай не Средневековье, поэтому
мало кто с ним так досконально знаком, но проведено было все со
знанием дела. И молитвенники не простые, им лет по триста.
Штольман поморщился. С каждым словом ему все больше и больше не
нравилось это дело.
— Я так же подумал, господин Штольман! — устало опустился на
стул комиссар, отвечая на очередной вопрос Якова, и с удивлением
воззрился на чашку кофе, которая оказалась перед ним. Покуда он
разглагольствовал, Аня заметила, что Эжени явно не в хорошей форме,
и решила, что нужно вмешаться. Она была близко знакома с неким
упрямым господином, который мог весь день не есть и почти не пить,
гоняясь за информацией или самим преступником. Если экстренно не
влить в таких людей горячего чаю, они о нем и не вспомнят. Комиссар
же, отвечая на вопросы Штольмана, выпустил Анну из вида и теперь
был искренне поражен тем, что она принесла ему кофе, в две минуты
очаровав всех констеблей в приемной. В его голове она была кем-то
вроде одной из яростных суфражисток, учась на врача и работая в
сыскном агентстве, поэтому заподозрить её в том, что она может вот
так запросто проявить заботу, ему было сложно. Яков с трудом
сохранил невозмутимый вид, глядя на лицо Этьена.
— Ммммм… Да. Спасибо, — растерянно произнес комиссар и с
некоторой опаской взял в руки неизвестно откуда оказавшуюся в
отделении тонкостенную чашку. — Я ведь то же самое подумал, когда
про татуировки узнал. Но епископ показал мне все честь по чести.
Документы подлинные, сомнений нет. Единственное, что кюре мне
показался моложе, чем указано в метрике. По записям епископа ему
сорок лет. Выглядел ведь он гораздо моложе.