Доехали до больницы. Было уже девять вечера. Решительно прошагав
по коридору и строго сказав дежурному, что ей нужен доступ к
записям и личным делам — разрешение имеется — Анна взяла протянутый
ключ и направилась в дальнюю комнату левого крыла. Там хранились
журналы и личные дела сотрудников. Повернув в тёмный коридор, Аня
внезапно остановилась, повернулась к нему и, посмотрев прямо ему в
глаза, всё так же решительно произнесла:
— Я хочу кое-что тебе сказать! Во-первых, я сегодня тебе ещё не
говорила, что я тебя люблю! Так вот, я тебя люблю!
Штольман подумал, что сегодняшняя Аня решила его всё-таки
прикончить — сердце уже не выдерживало таких эмоциональных скачков.
Яков полагал, что нельзя взять и полюбить человека ещё больше, чем
раньше, а вот гляди-ка ты: всё светлое и доброе в нём, вызванное
когда-то этой женщиной, раздалось внутри и ширилось, заполняя его
целиком. Он, пожалуй, сегодня тоже стал другим. Думается ему,
лучше, чем он был до этого!
Аня продолжала:
— Во-вторых, нет никого лучше и порядочнее тебя, я хочу, чтобы
ты об этом знал!
Совершенно растерянный и растроганный Яков не знал, что сказать.
Ему всегда было неловко, когда его начинали хвалить. Это казалось
ему неправильным и несколько нарочитым. Аня сказала об этом так,
будто сомнениям это подвергать нельзя, будто для неё это
непреложная истина — поэтому смирись, Штольман! Смирись и
соответствуй!
— В-третьих, я никому и никогда больше не разрешу сказать про
тебя ни одного плохого слова! Никогда и никому!
Аня сказала это, глядя прямо ему в глаза. Потом подошла и
поцеловала так, что Штольман был рад, что в коридоре темно, и их
никто не видит. Он обнаружил, что прижат к стене, и что кислорода
уже не хватает, потому что перед глазами плыли разноцветные круги.
Его одежда всегда служила ему дополнительной бронёй, поэтому когда
Анины пальчики скользнули по груди между пуговицами жилета, это
было равносильно прикосновению к голому телу! Какое счастье, что
коридоры этой больницы ночью так плохо освещены! Штольман
обязательно сделает пожертвование, но не в электрификацию подсобных
помещений!
Аня резко отступила от него, не отрывая взгляда и тяжело дыша.
Сквозь ток крови в ушах Штольман услышал шаги в соседнем
коридоре.
— Пойдём! — оправив платье, сказала его жена.
Штольман, пытаясь прийти в себя, пожалуй, понимал, почему
мужчины не могли ничего сделать с амазонками. Пережить подобную
нитроглицериновую смесь и уцелеть — это однозначно под силу далеко
не каждому.