Академик шмыгнул носом, будто подросток, которого обманули с
мороженым, поскрёб кадык, прикидывая уровень ответственности за
разглашение секретов и, смирившись с потерей авторитета, махнул
рукой.
— Объясните мне, только честно, почему вы верите своему
руководству и упорно продолжаете готовиться к рейду в Зону? От вас
же скрывают правду! Ни один нормальный человек не будет доверять
кому-либо на таких условиях.
— Дело совсем не в доверии. Это весьма субъективное чувство. Мы
твёрдо убеждены, что нас не кинут в пекло наобум. Да, там может
быть опасно. Скорее всего так и будет, но руководство просчитает
все риски и доведёт до нас все возможности их избежать. Именно
поэтому мы ещё в лагере, а не внутри аномалии. Доходчиво?
Академик задумался. Ломов подмигнул Родиону и тот быстро
наполнил все рюмки до краёв.
— Предлагаю выпить за паритет в наших отношениях! — прапорщик
встал, протягивая рюмку в направлении гостя.
Остальные тоже поднялись, почувствовав серьёзность момента.
Георгий Львович крякнул, аккуратно чокнулся со всеми по очереди и
выпил свою порцию. Никто не увиливал и тоже опорожнили рюмки до
дна. Здесь вопрос принципиальный. Оставлять, хотя бы каплю виски,
значило замышлять коварство супротив партнёра. Это понял даже
далёкий от мирских дел учёный.
— Я думал, что вы идеалисты и легко примите мои суждения, —
огорчённо проговорился гость.
— Перефразирую для всех, — вмешалась Сафонова, — Наш дорогой
учёный думал, что мы тупые бараны и легко пойдём за новым вожаком.
Нет, Георгий Львович. Похоже, наше руководство также не доверяет
вам и не торопится отдавать приказ.
— Что вы хотите знать? — окончательно сдался Зорин.
— Ну, вот! — обрадовался Лишай, — Совсем другой разговор. Какой
диаметр Зоны?
— Про диаметр нет смысла говорить. Это скорее объём.
— Другими словами, аномалия представляет собой некую
полусферу?
— Скорее всего полноценную сферу. Профессор Геворкян предложил
термин «пузырь», поскольку мы не в состоянии определить точные
границы. Он считает, что образование дышит, периодически то
расширяясь, то сжимаясь.
— Объясните, — потребовал Ломов.
— Как? У нас не было возможности провести точные измерения, а
без этого наука превращается в метафизику, базируясь на допущениях
и теориях.
— Значит правда, что техника сбоит, выдавая неверные данные?