— Дай его сюда, Витя! — железным тоном проговорила Мария
Тимофеевна. — Его нужно укачать! Он сыт, сух и ему ничего не
мешает. Просто нужно его уложить!
— А я что делаю? — возмутился Анин отец, но, судя по шуршанию,
малыша жене передал. Спустя три секунды младенец снова завопил,
видимо, не оценив рокировки.
— Давно они так? — спросил Штольман у Гастона.
— С полчаса, — поморщился мальчик. — Такое ощущение, что они
сейчас объявят друг другу войну. Алекс не терпит такого
бесцеремонного отношения, ты же знаешь! А они никак не
договорятся!
Яков вздохнул. Он очень ценил помощь Аниных родителей и Петра
Ивановича, которые гостили у них с самого рождения Саши и оказывали
Ане всяческую поддержку, но он не мог не радоваться тому, что
завтра в обед все их родные и близкие сядут на поезд и поедут к
себе, оставив наконец их расширившуюся семью наедине друг с другом.
Он и сам способен помочь жене с сыном! В крайнем случае, они наймут
няню, а то иной раз Штольману казалось, что их дом превратился в
Бедлам, а вместо семейства Мироновых у них образовался консилиум из
детских врачей и знатоков поведения, что приводило порой к
непредсказуемым последствиям.
— Я туда даже не совался, — обреченно махнул рукой Гастон. — Это
бесполезно.
Мистигрис мяукнул, подтверждая, что они переживали бурю здесь,
сторожа покой хозяйки дома. Да и вообще, не слишком ли много народа
в их доме нынче? Не пора бы восстанавливать статус кво и вернуть
полагающиеся его положению квадратные метры? Кресло заняли, из
спальни гоняют, ежедневно взялись чесать жесткой щеткой, чтобы
шерсть по дому не оставлял, - куда же это годится?!
— А Анна где? — нахмурился Штольман, которому снова резанул по
сердцу вопль его сына.
— Наверху, ей нездоровится! — расстроенно ответил Гастон.
Яков покачал головой, встревожившись, но решил, что вернуть
доброе расположение духа сыну стоит в очереди первым, поэтому он
положил трость и шляпу на банкетку и направился в гостиную.
Пора было навести в доме порядок!
В гостиной войска готовили наступление. Диспозиция была
определена, готовность идти в бой достигла наивысшей точки, а
источник конфликта — покрасневший, кряхтящий, замотанный в одеяло
Алекс — намеревался трубить сигнал атаки.
— Добрый вечер! — произнес Штольман сухо. Он не терпел семейных
дрязг, а семейных дрязг, замешанных на благополучии их с Аней сына
— и на дух не переносил.