— Элис? — пораженно переспросил Пётр Иванович и поморщился,
когда экипаж тряхнуло на ухабе. Поезд отходил через сорок минут,
поэтому они спешили. — Элис в Париже? Да ещё в сумасшедшем доме? Вы
как хотите, но мне это совершенно не нравится!
Штольман выразительно посмотрел на жену, а та недовольно
насупилась и принялась разубеждать дядю и мужа:
— Ну почему же сразу не нравится? Дядюшка, почему вы с Яковом
сразу думаете о плохом? Ей нужна помощь, потому что даже Яков
полагает, что в истории, которую рассказала кузина Элис, далеко не
всё так просто!
— Вот в этом как раз я абсолютно уверен! — взмахнул рукой
Миронов. — Непросто, неверно, нечисто. Если уж одна
представительница семейства Лоуренс принесла столько неприятностей
в одном маленьком Затонске, то что же будет здесь, в Париже, если
их тут столько разом? Боюсь себе даже представить!
Штольман был готов расцеловать Петра Ивановича, что с ним
случалось не часто. Он не ожидал такого единомыслия и благоразумия,
если быть честным. Анино же желание сейчас видеть в сложившейся
ситуации только людей в беде не нравилось ему категорически. В
отношении Элис у неё будто отсекли возможность видеть дурное. Аня
отказывалась признавать, что Элис была когда-то не просто жертвой
обстоятельств, что с той поры прошло уже много времени и, что она
за человек сейчас, сказать практически невозможно. Он не хотел пока
вываливать на жену всё то, что ему известно о роли Элис в деле с
синей тетрадью, Разумовским и полковником Лоуренсом, но чувствовал,
что скоро это сделает, потому что в данный момент доброе
расположение к людям могло сыграть с Аней злую шутку.
— Элис в приюте для душевнобольных! — воскликнула Анна. — И,
судя по всему, она не просто так там оказалась, ведь Эйлин тоже
подвергается психологическому воздействию! Нужно обязательно всё
распутать и помочь Элис понять, что банши и проклятье — явление
чужой зловредной воли!
Штольман и Петр Иванович переглянулись. Приют для умалишённых
вовсе не обязательно предполагал отсутствие злого умысла или на
самом деле потери разума. Уж Яков-то в этом однозначно убедился.
Аня же, тем не менее, была непоколебима сейчас в своей уверенности.
Будто шоры на глазах, ей-богу! Она и сама не могла сказать, почему
ей так хотелось верить, что Элис — невинная жертва и её нельзя
подозревать в обмане. Видно, она забыла, как после исчезновения
Штольмана взялась за подсвечник, будучи готовой пустить его в дело
ради информации. К счастью, Яков таким душевным забвением не
страдал, поэтому попускал покуда Анину слепоту, собираясь в случае
чего жену от любой опасности избавить. Посему — пусть так.
Помогать, так помогать!