Тень закусила губу и нахмурилась. Отсчитала ребра, пальцами
нащупала зазор между ними и сердце, живое и колотящееся как
испуганный зайчонок в клетке. Приставила нож и сверху накрыла
плащом Старого.
- Резко, на выдохе и всем телом, - попросил старик и сам же
принялся считать. - Раз, два, три...
Его последний выдох вышел самым громким и хриплым, разрезав
тишину и вой предсмертным зовом. Тень изо-всех сил старалась
сделать все быстро, она резко всем весом надавила на нож, который
словно в масло вошел в тело ее спутника. Почувствовала, как он
выгнулся дугой, приподнимая ее и затих наконец, живое сердце
судорожно дернулось, в последний раз прогоняя остатки крови по
организму.
Несколько секунд вокруг царила тишина. Тень лежала с закрытыми
глазами на Старом, голова была пустой, ни единой мысли и эмоции. Из
оцепенения ее вывело шипение, раздавшееся практически над
головой.
Трясущимися руками она вынула нож, обтерла кровь о плащ старика,
отыскала в кармане обещанный датчик радиации, правда толком не
понимала, как им пользоваться, и старый компас, распихала все по
карманам, судорожно затолкала вещи в рюкзак и побежала в чащу
леса.
За спиной раздались визги и вой, а потом неприятное чавканье,
отразившееся мурашками на ее спине.
- Вкусно, поганка?
Поганка не ответила - была слишком занята. Почувствовав, как
пальцы грубо обхватывают её склизкое тельце, напружинилась,
растягиваясь полосато-чёрной тянучкой, крепче всосалась в кожу,
потом отцепилась с громким чмоканьем, рефлекторно сжимаясь в
округло-плоский шар и выпуская из вздувшейся полости излишки крови
вперемешку с какой-то зеленоватой жидкостью.
Скрипнув зубами от отвращения, Дэниел с силой швырнул пиявку в
корявую чёрную кору ближайшего дерева, смахнул потёки кровавой
блевотины, обнажив чёткое, слабо кровоточащее полукружье,
оставленное присоской кровососа.
- Давай, ты не будешь ядовитой дрянью? - пробормотал Блиц,
размазывая следы пиршества. -Давай будешь просто дрянью. Для
разнообразия.
Пиявка, давно оставшаяся где-то позади, в смачно чавкающем
месиве грязи и нездоровой зелени, ответить уже не могла при всём
желании. Но всё легко проверялось и без её участия; через полчаса
или раньше всё могла подробно, возможно, с формулами и пошлыми
шуточками, объяснить какая-нибудь из её подружек, свалившаяся с
дерева, и тогда всё стало бы понятнее некуда.