— Прости, — протянула она руку, чтобы погладить мужа по щеке. —
Я никак не могу уснуть! Этот Полонский кажется мне совершенно
озлобленным духом. Его сын, судя по тому, что происходит, походит
на отца целиком и полностью. Я так волнуюсь за тебя, Яша!
В глазах её были искреннее волнение, немного страха и по
обыкновению приносящая покой на сердце любовь. Штольман, как
всегда, поборол желание потрясти головой. Иногда на него находило
такое — поверить, что столько лет спустя он всё ещё может читать в
её взгляде это чувство, которое он ни с чем не мог бы перепутать,
было очень сложно.
Порой это его пугало: чем он заслужил подобное счастье? Что
такого он сумел сделать в жизни, что Провидение позволило ему
встретить её на пути, полюбить, а самое главное — быть обласканным
ответным чувством, неугасающим, всё ещё трепетным. Штольман знал
горячую, порывистую, верную и щедрую на чувства Аню, верил ей как
себе, но себя-то он тоже за столько лет выучил неплохо. Не было в
нём ничего такого, за что его можно было столько лет подряд так
любить! Не было! А он был, и, как ни странно, с каждым годом
ощущал, что все крепче. Чудеса какие-то, ей-Богу!
Поймав ладошку жены, Штольман поцеловал её.
— Ты не волнуйся, Анечка! — сказал он. — Я поберегусь! Хочу
завтра поговорить кое с кем, подумать над тем, как можно выйти на
того, кто начал всё это безобразие. Не дух же записки подложил! Я
буду осторожен, пока не пойму, что он хочет!
Аня молчала, рассматривая серые в неясном лунном свете глаза
мужа. Придвинулась чуть ближе, глядя, как расширяется зрачок.
Поцеловала Якова в кончик носа и улыбнулась.
— Не выходи завтра, пожалуйста, из дома! — вдруг попросила она.
— У меня плохое предчувствие. Ты когда-то просил меня о том же,
помнишь? Прошу тебя!
Штольман поглаживал озябшие пальчики Ани. К её предчувствиям
следовало прислушаться. Она бы не стала просто ради своего
спокойствия просить его остаться дома. Значит, вся это история на
самом деле очень серьёзна, как он, впрочем, и подозревал.
— Конечно! — улыбнулся Яков. Ладошки жены потеплели, да и сама
она под одеялом уже не казалась ледышкой и немного расслабилась. —
Я могу работать и здесь.
Облегчённо вздохнув, Анна прижалась к мужу изо всех сил,
уткнулась носом ему в грудь и замерла. Штольман притиснул её к себе
рукой и ногой и спросил: