— Простите, я чужих женщин не целую. Тем более, нетрезвых.
— Жаль, — ответила я. – Многое теряете в жизни.
Он засмеялся и поцеловал мне руку – вот так галантно и
старомодно – и растворился в ночи.
Отец, сидящий в гостиной с отчетами, понимает на меня глаза, но
никак не комментирует мое позднее появление и неровную походку.
Меня как всегда это задевает. Мог бы уже хоть раз посмотреть
куда-нибудь, кроме своих бумаг! Но нет, он только рассеянно
здоровается и спрашивает:
— Извозчика брала?
— Нет, Ферзь довез.
В глазах льера Лисовского на миг что-то меняется, он слабо
улыбается и сообщает:
— Хороший парень – этот Рудый, правда?
— Угу.
Я жду еще каких-то слов, может быть, вопросов, но наше общение
закончено. Отец вообще неразговорчив, а в последние дни еще и
мрачен. Что-то у них в совете не ладится. Я не спрашиваю, потому
что знаю – все равно не ответит.
Поднимаюсь наверх, в свою спальню, и без сил падаю на постель,
раскинув руки. Вроде бы прекрасный день, я должна быть счастлива,
но что-то меня гложет. Я догадываюсь, что. Камеристка терпеливо
ждет, пока я приду в себя и сниму плащ и обувь. На самом деле, я
считаю, что личная прислуга – это дурость и мещанство. Взрослый
человек вполне способен сам раздеться, сам собрать свои вещи и
отнести в прачечную, даже заштопать чулок и почистить обувь – тоже
самостоятельно. Но Георг настоятельно просил меня дать работу одной
из своих знакомых, кем угодно: поломойкой, кухаркой, горничной,
садовницей. Я взяла Милену камеристкой, потому что готовить она не
умела и садовых ножниц в руках не держала. Шила она тоже паршиво,
но уж причесать меня, вытереть пыль или погладить платье могла даже
круглая дура. А содержать просто так, за здорово живешь, молодую
женщину с двумя руками и ногами я не собиралась.
Сусанну я тоже оставила у себя, но пользы от нее было куда
больше. Она прекрасно читала, знала руанский язык, обладала
красивым почерком. Я поручила ей переписывать кое-какие документы
из архивов Лисовских, ничего серьезного: книги рецептов, стихи,
воспоминания моих предков. На самом деле это никому не было нужно,
но пусть работает.
Между тем, дело близилось к середине осени; столица опустела.
Все мои друзья разъехались по поместьям. Дома здесь по большей
части без системы отопления, дрова ужасно дорогие. У нас есть
водопровод – отец провел еще лет пять назад, когда только начинали
вводить усовершенствования вроде газовых фонарей или водяных труб в
домах.