Татьяна дёрнула одно кольцо – тишина, второе – никакого хлопка от расправляющегося купола, оба одновременно, но не почувствовала ни рывка, ни замедления. Ничего не происходило, только ускоряющееся падение, проносящиеся мимо лица, блондин, провожающий её удаление с ужасом в глазах, и пугающее приближение земли, на которой, казалось, можно было рассмотреть каждую травинку.
Вот и сбылись Риткины слова про везение и парашют. Вот и закончатся несчастья, сопутствующие Танюше. И Танюша закончится через раз… два… три…
Таня зажмурилась, сжалась в клубок, напряглась, словно пружина, готовая с треском распрямиться, приготовилась к мгновенной боле и вечной темноте. Что там Анатолий говорил про откусанный язык и осыпание позвоночника в трусы? А ещё лодыжки и переломанные ноги? Таня была согласна и на лодыжки, и на выбитые зубы, и на лишние запчасти в трусах, а умирать она была не согласна.
- Господи! Господи! Господи! – кричала она на последних раз-два-три. – Родненький, убереги! Всё, что хочешь, только спаси!
И уже должен последовать удар, за ним боль, темнота, но Таня продолжала нестись вниз, нарушая все законы свободного падения. Шум ветра, удушающая духота, озноб и потные ладони, так и не выпустившие из захвата кольца. Холод, жар, всё перемешалось.
Татьяна решилась и открыла глаза, обнаружив себя несущейся по тёмному тоннелю с драными хлопьями тумана на стенах. Он, то сужался, то расширялся, то в трещинах мелькали огоньки, или девушке так казалось, а на самом деле был и удар, и боль, и темнота, а сейчас её душа направляется в пристанище. Сколько она падала, пропарывая собой серую муть, продолжая взывать ко всем известным богам? Но в какой-то момент скорость снизилась, перешла в замедленный спуск, и тело плавно шлёпнулось во что-то мягкое, поглотившее Танюшу с чавкающим звуком.
Зубы и язык остались в целости, а позвоночник, казалось, разваливается на куски. От напряжения затекли ноги, пальцы отказывались разгибаться и отлипать от колец, а в глазах прыгали чёрные мошки, мельтеша и смазывая обзор.
Танюше пришлось зажмуриться, проморгаться, потрясти головой, чтобы отогнать надоедливую мошкару и посмотреть, куда же она провалилась. Огромная луна, распирающая от тяжести и касающаяся покатым боком кромки земли, тёмный лес, с уходящими в небо голыми стволами, мёртвая тишина, наполненная страхом и ужасом. Перед Таней предстал устрашающий лес, замерший в предвкушении жертвы. Ни пения птиц, ни шума ветра, ни звука шелестящей листвы.