Сердце мое в тот момент екнуло. Но, против переговоров уверенно
проголосовали Молотов, Ворошилов, Куйбышев и Калинин. Получалось,
что голоса разделились поровну. И это означало самый настоящий
раскол в составе Политбюро! Вот только я, конечно, присоединился к
голосам против переговоров. И потому перевес в один голос оказался
на моей стороне. Но, радоваться было рановато, потому что Бухарин
сразу заметил:
— А вы, товарищ Менжинский, формально голосовать права не
имеете, поскольку вас еще не успели утвердить членом Политбюро.
— Да, у вас нет совещательного голоса на этом заседании. Вы
можете только вносить предложения, — поддакнул Бухарину
Томский.
— Но, он же избран нами исполняющим обязанности генерального
секретаря ЦК, а это высшая партийная должность! И потому он имеет
право принимать участие в самых высших партийных собраниях, —
попытался возразить Молотов.
Вот только Бухарин настаивал на своем:
— Принимать участие имеет право. Это так. Но, права голоса на
заседаниях Политбюро у него нет! Поскольку правом голоса на
подобных собраниях обладают лишь члены Политбюро и те кандидаты в
члены, которым предоставлено право совещательного голоса! А
товарищу Менжинскому такого права официально не предоставляли.
Тут неожиданно возразил Калинин:
— Позвольте не согласиться, Николай Иванович! Должность
генерального секретаря уже сама по себе предполагает его членство в
Политбюро, как и право голоса. А раз товарищ Менжинский назначен на
эту должность, пусть и исполняющим обязанности, следовательно, он,
фактически, объявлен и членом Политбюро. Поскольку генеральный
секретарь избирается из членов Политбюро, и никак иначе!
Тут и я перешел в атаку, поняв, что если прямо сейчас не пресеку
неповиновение, то эти «левые коммунисты», руководимые Бухариным,
начнут вить из меня веревки. Потому я строго сказал:
— Вы, товарищ Бухарин, забываете, что меня избрали еще и
председателем ЧКГБ с самыми серьезными полномочиями,
делегированными мне этим же собранием, ради наведения порядка в
стране. А потому, как председатель ЧКГБ, я обязан арестовать вас,
как саботажника и подстрекателя к политическому расколу в
Политбюро. А всем прочим напоминаю, что фракции в партии были
запрещены еще Владимиром Ильичом Лениным.
Николай дернулся, хотел еще что-то сказать, но Эльза, которая,
как всегда, присутствовала вместе со мной на собрании в качестве
секретаря, едва услышав о моем решении арестовать Бухарина, сразу
переместилась почти мгновенно и бесшумно, словно кошка. Оказавшись
за спиной у главреда «Правды», она прижала ствол своего револьвера
к его голове, сказав почти ласково: