И не дав вставить слова, декламирует:
Рьяные багряные
Копья, струи, жерди.
Языками рваными
Пьяные сюжеты.
Время болью впитывать,
Ранами дышать.
Сердца ход гранитовый.
Рано умирать…
– А зачем тебе в Питер? – не понимаю. – Постил бы стишки из Риги.
– Зачем? – Ганин немного обижается, но совладает с собой. – Мои стихи надо вслух читать, звучание важно – разве не услышал?
Что сказать, не знаю, стих мне понравился, но признаться в этом, да ещё и при моем пути…
– Ты в Питере раньше был?
Кивает:
– Тыщу раз. А ты?
Мотаю головой.
– Ну, ты даёшь! Вещей с собой нет, в городе не был, что делать не знаешь, на туриста не похож – не обижайся, но странный ты какой-то!
Приносят выпить. Пиво вполне ничего. Поэт поднимает рюмку и хочет произнести тост, но у него звонит телефон.
– Так, извини, – Ганин опускает рюмку на стол (который так и не протёрли), отвечает на звонок. Долго слушает, потом что-то говорит, суетливо и взволнованно встает и отходит к окну.
Делаю ещё несколько глотков, дожидаясь поэта и соображая, что же с ним делать… Откровение все не является.
Ганин, не отрывая ухо от телефона, подходит и, прикрывая микрофон рукой, говорит:
– Веха, всё завертелось слишком быстро. Извини, надо бежать, выступление через двадцать минут.
Протягивает мне руку и, пока я соображаю, что происходит, не дожидаясь рукопожатия, залпом выпивает половину стопки и уходит.
Когда я допиваю своё пиво, остатки водки поэта и расплачиваюсь, от моей единственной тысячи остается шестьсот шестьдесят рублей…
На привокзальную площадь выхожу, не понимая, что делать дальше. Кругом снуют люди, каждый с какой-то целью спешит, мне идти некуда. Смотрю на ларёк с шавермой, перевожу взгляд в небо, на белый след пролетающего самолёта, и откровение наконец посещает меня…
Всё становится понятным – я вижу достаточно крупного человека, будто на расстоянии вытянутой ладони вижу его красное лицо – высокий лоб, выпученные глаза, чёрной сажей размазанную по щекам щетину. Вижу его захламленную квартиру, даже маршрут до неё, включая цвет ветки и нужную станцию метро, хотя понятия не имел, что в метро есть ветки, и они цветные.
На эскалаторе в подземелье спускаюсь спокойным – хорошо, когда Господь руководит тобой…
Плаха II. Приземленный Банане и космос без Гагарина
МКАД не лучшая тропа для прогулок. Иду вдоль обочины по потоку и поминутно оглядываюсь, не раз возникало желание развернуться, вернуться к автомобилю (если его ещё не эвакуировали, конечно), позвонить на работу, сказать, что болен, взять отгул, отпуск, отдохнуть и всё тщательно обдумать.