— Проходи, — Стас ловит меня за плечи и осторожно тянет вперед, огромным телом тараня толпу. — Исмаил скоро приедет. Так, ты будешь стоять вот здесь, рядом с ним. Скоро принесут второй микрофон.
Чувствую привычное волнение, которое легонько покалывает в кончиках пальцев. Я в детстве очень часто теряла сознание на большой сцене, лишь с годами удалось преодолеть этот недуг, чему помогло преподаванием в родном университете. А теперь меня изредка накрывают отголоски прежней эмоциональности только перед большой и важной публикой.
Беру и проходящего мимо администратора книжку в твердом белом переплете с темно-золотой надписью “Услышь себя!”, чтобы справиться с волнением. Средней толщины, внутри черно-белые картинки с эффектом разбрызганных чернил, как будто кто-то делал зарисовки здесь же.
— Нравится? — слышу позади английскую речь.
— Вполне, — сдержанно отвечаю и медленно оборачиваюсь. Исмаил выше меня на пол головы, в темно-синих джинсах, обманчиво простом сером свитере с логотипом именитого бренда и белых кроссовках. Волнистые каштановые волосы уложены гелем, никакой щетины и неизменные очки-авиаторы.
— Я сам рисовал, — гордо заявляет Исмаил. Для мужчины он обладает довольно высоким тембром голоса, эдакий лирический тенор с чуть приглушенным тоном, как будто посвящает в какую-то тайну.
— У вас отлично получается, — вежливо дергаю уголками губ.
— Долгие и упорные труды, Вероника, — мужчина наклоняется и целует мне руку, от чего становится неприятно, но половина женщин, видимо, за нами подглядывающая, недовольно вздыхает. А мне, глядя сверху, удается увидеть длинные ресницы Исмаила.
— Вы уже успели про меня узнать?
— Конечно, ваш выпускающий редактор постарался как следует пропиарить вас за мой счет. — Мужчина достает из заднего кармана белый флаер, где на главном развороте чуть ниже имени спикера написано: “Переводчик Вероника Лаевская”. — Но я не обижаюсь. Вы хорошо смотритесь рядом со мной.
Стас! Значит, это он все заранее подстроил! Брошюры выпустились задолго до того, как он попросил меня подменить их штатного переводчика.
Встряхнув головой и отбросив лишние мысли, задаю всякие вопросы о книге, мысленно приспосабливаясь к необычному акценту Исмаила. Его речь не точна до скрежета зубов. Наоборот, местами она плавная и вязкая, как зыбучие пески.