— Ха-кх-хайль… гх-и-др-ха… — удалось прохрипеть мне, наконец
нащупав скальпель.
— Что… А-а-а-а!!! — сперва удивилась она, распахнув глаза в
удивлении, затем истерически заорала, когда все еще острый
скальпель с влажным чавком проткнул ее черную глазницу. Женщина
дернулась к поврежденному органу, рефлекторно разжимая руку и
отпуская меня в свободное падение.
— …. — только и улыбнулся я, показывая интернациональный жест
нацистке, когда фигура сверкающей разрядами суперши начала
безостановочно летать по кругу где-то сверху, а я, увлекаемый силой
тяжести быстро набирал скорость опускаясь вниз. — Ну хоть ушел
красиво… блять…
Первая ветка, неестественно выгнув руку теркой прошлась по
позвоночнику. Вторая ветка в которую я врезался головой оборвала
дальнейшие мысли. Может быть и к лучшему.
*
— Билли, помоги ему…
— Мам…
— Милый, закрой глаза!
— Держись, пездюк, сейчас будет немного щипать…
Сквозь вату доносились до меня знакомые голоса. Я что, еще не
умер?
— А-а-а!!! Suka!!! — внезапно навалившаяся боль, отдаващаяся в
каждой клеточке тела выкинула меня из спасительного забытья. Лучше
бы я сдох…
— Живой? — сквозь фиолетовые круги увидел я фигуру гребаного
Мясника, который уже должен был бежать отсюда и уводить Бекку от
долбанутого супермена.
— Кх-х. какого хера… — стиснув зубы, я чувствовал, как тот
привязывает что-то к ноге. Какую-то палку, что-ли. Судя по
сплошному комку нервов, в которое превратилось колено — она явно
сломана. Да и двигать я ими не мог, только боль чувствовал
прекрасно. — Ты должен семью уводить…
— Слышь, — особо сильно дернул тот ногу, затягивая на ней
какую-то тряпку и порождая еще один болевой импульс. — Ебало офни
чуток. Ты конечно мудак еще тот, но свой! Да и Бекка…
Умолк тот, а я увидел женщину, которая закрывала лицо и уши
ребенку, чтобы тот не насмотрелся на мою окровавленную тушку.
Ребенок, который точно не должен достаться Хоумлендеру. Иначе...
зачем это все? Я что, подыхал тут напрастно?!
— Бучер, уводи их нахер отсюда… — вцепился я левой рукой в
куртку Бучера. Правая не слушалась. На этот раз точно перелом. — За
меня не беспокойся. Если не сдох, как-нибудь оклемаюсь. Уходите,
живее, пока…
— Как трогательно, — мои слова прервал мерзкий, до боли знакомый
голос никак не подыхающей нацистки. С трудом повернув голову, я
увидел, как та, пошатываясь, выходит из-за деревьев. Грязная
одежда, отсутствующая рука с прижженым обрубком из которого торчала
желтая кость, кровавое месиво вместо глаза — Штормфронт была похожа
на зомби больше, чем на известную супергероиню. Последний уцелевший
глаз смотрел на меня с такой злобой, что становилось жутко.