Произнесла та, немного запнувшись, взглянув в алые глаза
обернувшегося к ней супера. На окровавленном лице блондина эти
глаза и вправду смотрелись жутко. И, что особенно срашно - она
знала, на что тот на самом деле способен.
— Мэйв, — с недоумением, смешанным с холодным бешенством в
голосе произнес Хоумлендер. — ты… что здесь делаешь?
— Ты дашь им спокойно уйти, — продолжила Мэйв, выдержав взгляд
мужчины.
— А если нет? — недобро произнес Твердыня, до хруста сжигая
кулак.
— Они уйдут, — вытянула вперед руку героиня, зажимая в ней
смартфон, на экране которого легко узнавался сам супер, яростно
отталкивающий тянущих к нему руки людей. Видео из самолета, снятое
кем-то из пассажиров произвело на супера эффект, схожий с ведром
ледяной воды. А Мэйв тем временем продолжала говорить. — Ты
оставишь охоту на Старлайт, и оставишь меня и Елену в покое, иначе
я обнародую видео.
Поставила Мэйв ультиматум.
— В таком случае… — медленно начал Хоумлендер, оправившись от
первого удара. — я уничтожу вообще всех и все…
— Отлично! — рассмеялась Мэйв, перебив распаляющегося блондина.
— И тогда все, наконец, увидят — какое ты все-таки охуевшее
чудовище. И больше никто тебя не полюбит.
Торжествующе закончила та, явно наконец выговорившись.
На несколько секунд опустилась тишина, прерываемая только
шелестом листвы.
— Райан? — медленно обернулся тот, смотря на выглядывающего
из-за спины матери мальчишку. Но тот лишь поближе прижался к Бэкке,
скрывая свой взгляд. Ему явно не могло понравится то, кем обернулся
его веселый отец.
На секунду, мне показалось, что блондин хочет сказать что-то
еще, но он лишь повернулся к Мэйв и через силу проговорил.
— Хорошо.
А затем его глаза снова зажглись красным огнем, глядящим мне
прямо в душу.
— Но вот он в сделку не входил.
Милисекунда боли от теряющих своего хозяина конечностей, а затем
наступила тьма.
„Эволюция — это тайный сговор мутаций с адаптацией.“ (с)
Михаил Эпштейн
***
Сознание возвращалось какими-то рывками. Пелена тьмы то
отступала, позволяя увидеть яркий белый свет с примесью
фиолетового, затем всепоглощающие вспышки боли снова погружали меня
в ласковую тьму. Но, затем…
— Б.. к-кх… — привычное ругательство застряло в горле где-то на
стадии зарождения. Язык просто прилип к небу, ворочаясь как кусок
вареного картофеля. Во рту царила сахара и в глаза также словно
насыпали немного песка.