Метров через пятьсот коридор внезапно раздался вширь и выплюнул
меня в просторную внутреннюю пещеру, из которой в разные стороны
вели многочисленные ответвления. Тихо выматерившись, я коснулся
кончиками пальцев своего гримуара.
Протез, который заменял мне ногу и походил на жуткую, увитую
десятками серебряных трубок демоническую лапу, шевельнул искусно
выполненными пальцами, выпустил из своих недр облако пара и с
лёгкостью вонзил свои массивные загнутые когти прямо в камень,
будто тот был тёплым податливым пластилином. Разошедшиеся в стороны
кольца эманаций смерти тут же подняли вверх слой вековой пыли,
наградили меня сильнейшим приступом мигрени, но и подсветили
кое-что интересное. Чихая и чертыхаясь, я свернул в одно из боковых
ответвлений, следуя по едва уловимому шлейфу из тёмно-алых
искорок.
– Это Родина моя…
Очередной узкий тоннель вывел к следующей пещере, вход в которую
преграждала широченная, потемневшая от времени бронзовая плита, по
обеим сторонам которой изливали свой мягкий свет пара газовых
светильников в причудливых стеклянных колбах.
Я поднял на лоб ставшие мне ненужными очки и мягко коснулся
прохладного металла.
“Зал тысячи ликов”.
И теперь я начал понимать, почему его так прозвали. Вся эта
перегородка представляла собой один сплошной барельеф, созданный
каким-то гением. Хотя почему каким-то? У всего здесь только один
творец и хозяин.
Я провёл пальцами по скуле объёмного изображения чьего-то
девичьего лица, застывшего в приятном изумлении, и не смог не
восхититься талантом создателя. Мастер скрупулёзно вывел широко
распахнутые глаза, вскинутые брови и слегка приоткрытый от
удивления рот. На этом миловидном личике можно было рассмотреть
даже отдельные бронзовые ресницы и мелкие мимические морщинки.
Рука скользнула чуть левее, и пальцы коснулись брови
перекошенного от ярости лика бородатого воина со шрамом,
пересекающим его от отсутствующего правого глаза до подбородка.
И лиц на этом барельефе было сотни. И все они были разные.
Мужские и женские, юные и старые, смеющиеся и плачущие.
Сколько раз мне доводилось слышать о том, что эта мастерская
давно утеряна или вообще является мифом. И тот, кто отворит её
створки, станет равен по своему могуществу самим богам или вовсе
найдёт в её остывшем горне Дитя Луны. Слухов, в общем, вокруг этого
места ходило превеликое множество, но их объединяло одно: зал давно
утерян, и его двери не открывались со времён исчезновения самого
Мастера.