– Да что ж меня так трусит-то? – устало выдохнул я, уселся на
диван и щелкнул пультом от телевизора.
Взгляд скользнул по приоткрытой дверце платяного шкафа и
задержался на лацкане выглядывающего оттуда парадного кителя. Чуть
ниже лацкана мерцала полоса тусклого благородного серебра: три
Ордена Мужества и медаль “За Отвагу”.
Привет из прошлой жизни.
Большинству моих немногочисленных знакомых они казались простыми
блестящими безделушками. Они хоть об этом и не говорили, но всё
прекрасно читалось в их глазах. Хотя нет. Одна знакомая всё же
сказала об этом напрямую. Теперь уже бывшая знакомая.
У меня же награды вызывали целую бурю эмоций. За каждой
«безделушкой» скрывались лица. Уставшие и радостные.
Сосредоточенные и озорные. Яростные и перекошенные от боли и ужаса.
Разные лица. И принадлежали они тем, с кем мне больше не доведётся
увидеться. По крайней мере до тех пор, пока я сам не ступлю за
грань...
Тупая боль прострелила мой висок, а щека нервно дёрнулась от
сковавшей её судороги. Чёрт! Этого ещё не хватало! Давненько не
было приступов.
В ушах начали звучать гулкие звуки близких разрывов, послышались
сорвавшиеся от крика голоса. Где-то на периферии сознания сухо
закашлял пулемёт.
Пальцы сами поползли по груди, откинули клапан кармана, и на
моей ладони оказался тёплый, мягкий бархат. Звуки стрельбы и
огненного ада начали постепенно стихать, а предметы вокруг обретать
контур.
Чёртовы выверты искалеченной психики! Различные таблетки,
которые мне прописывали пить целыми горстями, не помогали от слова
«совсем». Приступы только лишь учащались и становились всё более
длительными и реалистичными. Порой я не мог отличить реальность от
накатившей шизы. Не помогал и алкоголь. Но спасение пришло с
неожиданной стороны: я познакомился с Настей. Произошло это в
госпитале, в котором мне пришлось проваляться практически полгода,
восстанавливаясь после очередной заварухи. Там я и встретил её.
Скромная, молодая и безумно красивая доктор Воробьёва провела надо
мной почти шесть часов, скрупулезно извлекая из моего тела
многочисленные осколки. До сих пор помню её уставшие глаза цвета
тёмного изумруда над промокшей от пота медицинской маской. Следом
были мимолётные встречи в душной палате, взаимные заинтересованные
взгляды, разговоры ни о чём в обшарпанном коридоре и долгие ночные
беседы в полумраке ординаторской. Она меня зацепила. Прям сильно
зацепила. Настолько, что, когда я почувствовал взаимность, решил
осесть в этом городе. Со мной такое было впервые.