И хотя скандала не произошло,
наоборот, не только император Николай, но и его дочь Мария
Николаевна, и даже сын Александр Николаевич отдарись дорогими
подарками, но Елена Федоровна пришла из церкви злобная, как масса
мегер.
Их первая брачная ночь была злобной и
ругательной с обоих сторон. Князю Долгорукому пришлось все
рассказать, ну, почти все, об отношениях с дочерью монарха Марией
Николаевной, о строжайшем запрете императора на любовь князя с ней,
и, в конечном итоге, на августейший приказ жениться.
Его новоявленная жена сначала рвала и
метала, причем в буквально смысле слова, постельное белье
новобрачных, между прочим, дорогое итальянское, было порвано в
клочки, откуда только сил нашлось у та называемой слабой девушки. И
хотя потом они помирились (ослабли), но на утро Елена Федоровна так
и осталась девушкой.
Так что это даже хорошо, что они
уехали в струю столицу, развеялись, даже помирились. В конце
концов, они теперь венчанные супруги и никто не в силах их
разделить.
Елена Федоровна, не обращая на
изобилие деловых забот у мужчин, уже привыкла быть на постоянном их
внимании. Ну, или, в ЕГО внимании.
И названный муж ее понимал, что,
конечно, она простит его раз, простит два, если он солжет, но потом
сильно обидится на своего супруга. А Константин Николаевич слишком
был влюблен и уважителен, гм-гм, к своей законной жене, чтобы такое
допустить. Он смачно чмокнул ее щечку в тон своим мыслям.
Елена Федоровна, разумеется, не знала
размышления своего мужа – попаданца, но все же нахмурилась. Не
тональности мыслей – некоторой развратности действий.
С другой стороны, - тут же оправдала
она его, - Константин Николаевич теперь ее законный муж перед Богом
и государством. Почему бы ему не оказать ей знаки внимания своей
жене в их железнодорожном купе, где нет никаких посторонних
гостей?
Константин Николаевич, видя игру
эмоций на лице благоверной – что ей скрывать перед любимым мужем? –
все же перевернул тему разговора.
Весь вчерашний день в купе, где они
были, как уже сказано, одни, все-таки первый класс! И даже слуги
были в другом вагоне для простонародья. Так вот, они были одни и
она все допытывалась про их с Марией Николаевной отношения. Будь он
в таком возрасте, как он видится, то, несомненно, взорвался бы.
Все-таки это еще XIX век, муж это муж, а жена – женой. И что
дозволено первому государством и обществом, то, тем более, должно
быть терпимо вторым.