Вслед за Бенкендорфом вошел во
временную допросную. Александр Христофорович ему негромко сказал,
что черновую работу проведет следователь из жандармерии, а они
только будут слушать, анализировать и делать выводы. Если, конечно,
надо будет, вмешаются. Но это уже много позже, когда общая картина
вырисовывается выпукло.
Князь со своим начальником молча
почти согласился. Лучше вообще-то самому провести этот допрос, но
хотя бы так. А лаяться с шефом жандармов по любому, самому
мелочному поводу, право, не стоило. Не революционер! Хотя язык таки
чесался напомнить, что они договорились с легкой подачи Николая I,
что допрашивать главных подозреваемых будут они сами. Едва
удержался!
Жандармы начали с конца их списка – с
Аглаи Спиридоновой. Может так и лучше. По крайней мере, хуже точно
не стало.
Зашли. Знакомый князю черноволосый
ротмистр с помощью писаря здоровенного унтер-офицера по фамилии,
кажется, Петров заканчивали вводную часть допроса. Благородные
господа еще успели услышать жалобу Аглаи на встречавших ей мужчин,
которые совершенно не желают на ней жениться. В итоге бедняга
оказалась старой девой. А было ей уже за пятьдесят – по той поре
совершенная старуха, как физически, так и морально.
Константин Николаевич и раньше знал,
что она уже в возрасте. Но знать это одно, а видеть другое.
Впрочем, в целом представление о ней осталось прежнее.
Ротмистр был весьма невозмутим,
благородные господа тоже. Такого рода женщин оказывалось очень
много в любую эпоху и на статистику раскрываемых преступлений они
не влияли, что же возбуждаться? Князь обратил внимание на
другое.
По его просьбе, прервав
душещипательный разговор, ротмистр потребовал от Аглаи встать у
стены по стойке смирно. Петров же, по мысли князя должен был
отметить на стене карандашом отметку роста женщины, а также длину
ног и рук.
Сказано – сделано. На последок умница
унтер-офицер не только отметил на шнуре рост Аглаи, о и с помощью
большой линейки обозначил ее рост. 1 метр шестьдесят пять
сантиметров. Или примерно два с половинною аршин!
Все, лично у князя к ней вопросов не
было. Ротмистр их тоже не имел. Он вообще имел четкое задание –
допросить, уточнить подозрительные и неоднозначные моменты в словах
Аглаи и донести об этом по службе. То есть ни четкой картины
преступления, ни какого-то стимулирования у жандарма не было.