Штольман улыбнулся.
— Как ты зовешь господина Бретона? — спросил он.
— Анри, — ответила Аня, склонив голову. Смотреть на него,
залитого солнцем, было одно удовольствие.
— А мистера Роджерса? — ответил Яков улыбкой на улыбку. Вот
такую Аню: с простой прической, окруженную детьми, смотрящую на
него с любовью, он любил больше всего. Потому что эта Аня была
только для него.
— А мистера Роджерса я зову мистер Роджерс, — сморщила носик
Аня, пожав руку Алексу, который уселся рядом с ней. — Я с ним
знакома второй день, как еще мне его называть?
— То-то и оно! — развел руками Яков, — а мисс Роджерс зовет
доктора Харта Родериком, хотя должна по идее знать его не дольше,
чем ты её брата.
— О-о-о, — протянула Аня. Она не знала, куда приложить то, что
она услышала, но то, что Штольман это заметил, в тысячный раз её
восхитило. Вот всё-таки удивительно: прошло двадцать лет, а вот это
ощущение — мурашки по всему телу, предвкушение чуда и покалывание в
кончиках пальцев — когда её муж будто из ниоткуда вытаскивал
разгадку какого-нибудь сложного дела, никуда не делось. Разумеется,
это была цепочка хитроумных умозаключений, которая приводила
Штольмана к результату, но для Ани это всё еще оставалось
волшебством.
— Папа, что мы будем делать сегодня? — спросил Алекс, сдвинув
шляпу на затылок.
— Мы будем еще копать? — спросила Лидочка с надеждой. Перед ней
маячила надежда добраться до канопов, мумий, древних сокровищ и
мало ли чего еще.
— Честно говоря… — начал Штольман, но закончить ему не дали. К
палатке доктора подошла Дина Ибрагим в невероятном ярко-синем
платье и белой вуали на голове. Лида немедленно уставилась на неё и
открыла рот. Пояс, увешанный монетками, сверкающий и звенящий,
привлек её внимание.
— Доктора нет на месте? — спросила женщина, поздоровавшись.
— Нет, — ответила Аня. — Они с сестрой Рут оказывают помощь
рабочему, повредившему руку.
— Скажите, а что это за монетка? — спросила Лидочка, которая не
отрывала глаз от украшения Дины. Она заметила один кругляшок, на
котором был изображен глаз.
— О-о-о-о, — протянула женщина, сверкнув глазами. Эта маленькая
девчушечка, хоть и страшненькая со своей европейской внешностью —
все они на одно лицо, ей-богу, невзрачные и невыразительные —
нравилась ей невероятно. — Это древний талисман, который защищает
меня от дурной чужой воли.