— Разве родители не говорили вам, что трогать чужие книги —
опасно? В мире волшебников даже на самых простых книгах есть
какие-нибудь чары. Самоочищения или консервации. Но полно и менее
безобидных вещей!
— Мои родители не волшебники, — сообщила девочка. — И среди
родни нет волшебников. — Ее щекам медленно возвращался здоровый
цвет. — И это был такой сюрприз, когда я получила письмо, но,
конечно, очень обрадовалась, ну, вы понимаете, это же лучшая школа
колдовства из существующих, как я слышала… Конечно же, я заучила
все учебники нашего курса наизусть и очень надеюсь, что этого будет
достаточно… Кстати, я Гермиона Грейнджер, а вы кто?
Не слушая юную волшебницу, я таращилась ей в рот, пытаясь
понять, как она умудряется так быстро тараторить, и отмерла лишь на
вопросе. Еще до отправления на платформу 9 и ¾ я себе поклялась,
что постараюсь или не врать вообще, или лишь тогда, когда нет иного
выхода. Но с именем план не работал. Назвать себя Гарри я не могла
и не знала, как уклониться от ответа.
— Я — Рон. Рон Уизли, — сообщил рыжик, за ним представился
Лонгботтом, и троица студентов уставилась на меня.
И в этот момент, невольно спасая меня от затянувшегося молчания,
Невилла у порога потеснил Драко Малфой. Не в полумраке ателье мадам
Малкин он казался еще более нескладным. Но волосы были все такими
светлыми, почти серебристыми, а глаза — пронзительно серыми. Я
невольно отметила, что из всех собравшихся хорька более всего
напоминал Уизли с его узким маленьким лицом. А вот Малфой походил
на щенка. Породистого, но пока неловкого и нескладного.
«Щенка борзой, — решила я про себя. — Такой тощий…»
Прилизанные волосы лишь усиливали сходство.
— Это правда? — спросил он. — Я слышал, что в этом купе едет
Гарри Поттер. Так это ты?
Малфой смотрел на меня в упор. И было заметно, что он чем-то
недоволен, но очень старается держать маску высокомерия.
— Интересно, хоть кто-нибудь тут собирается сначала здороваться,
спрашивать, не помешал ли, представляться, а уже потом задавать
вопросы? — пробормотала я себе под нос, но услышали все. И
покраснел почему-то один Малфой.
Хм, вот и выяснили, кому хотя бы рассказывали о вежливости,
отсутствие которой не красит даже королей.
А еще выяснили, что краснеет Малфой не горячечным алым румянцем,
а будто заледеневшего белого мрамора касается отсвет заката,
придавая статуе хоть какое-то подобие жизни.