И вновь, как и несколько лет назад, Алатира ощутила отклик на
слова Шепарда. Ее, Видящую Эльдар, не должны были волновать
проблемы мон-кей, но по какой-то невероятной причине ее волновали
проблемы Шепарда. Слова этого человека оказывали поистине
невероятный эффект даже на такой сильный разум, коим она обладала.
И Дей’шаль неожиданно поняла, что Системные Короли не посмеют
выступить против Шепарда не потому, что терпеть не могут Волриуса
Бахру, а потому что не осмелятся разочаровать Джона. Не осмелятся
пойти наперекор тем словам, что он уже вложил в их разум во время
своей речи на коронации, полностью подчинив этих могущественных
людей своей воле.
Кем же он был на самом деле? Чей изощренный разум породил его и
для какой цели? Что будет, если однажды Джон узнает правду о своем
происхождении, чего так и не смог добиться Совет Провидцев полным
составом? Несмотря на все их коллективные усилия, Шепард по
прежнему оставался загадкой, которая одновременно пугала и в то же
время завораживала всех, кто его окружал, и не важно, был ли то
человек или эльдар. Аура его власти росла с каждым новым днем, и
все чаще Алатира замечала, что у обычных людей в его присутствии
начинали подгибаться колени. Она сказала «обычные люди»? Все
правильно, ведь сам Джон обычным человеком точно не являлся, скорее
напоминая полубога из самых древних сказаний. Так стоит ли
удивляться тому, что в Алессианском королевстве можно было
периодически услышать разговоры о божественном происхождении
молодого короля?
— Тебе решать, каким путем пойдет твое королевство, — ответила
Алатира, — но смотри, как бы во время выбора пути ты не привел его
во мрак, которого так страшишься.
***
Волриус Бахра разглядывал город, что раскинулся под его ногами,
испытывая одновременно досаду и злость. Досаду, потому что этот
город, как и все королевство, до сих пор не склонились перед тем,
кто был, в отличии от этих выскочек Колпридов, воистину достоин
трона. Злость, потому что виновник данной несправедливости раз за
разом избегал расставленных ловушек и наперекор всему выживал там,
где любой другой уже давно бы погиб. Как Шепард учуял, что в его
любимом напитке, который он упрямо называл скотчем, присутствует
одна ма-аленькая капля одного особого масла, от которого
внутренности принца должны были превратиться в расплавленное желе?
А каким образом он заметил наемника, которого с огромным трудом
удалось провести в покои Шепарда, при этом снабдив его самой лучшей
маскировочной экипировкой, которую только удалось достать? И
особенно Бахру выводил из себя тот случай, когда к принцу
запустили, скажем так, «особую» наложницу, которую король
Сильдорила купил не абы где, а у Темных Эльдар за непомерную плату.
Длинноухие твари даже смеялись над Бахрой, мол, «неужели ты
настолько невезучий, что уже в третий раз обращаешься к нам за
помощью?» И все без толку: отравленный напиток Джон залил в глотку
тому, кто его доставил; вместо Шепарда в покои ворвались его
солдаты, без лишних вопросов расстрелявшие наемника, который
терпеливо ждал свою цель, спрятавшись аж на потолке и укрывшись
маскировочным плащом; а вот что случилось с наложницей, Бахра и
вовсе так и не смог выяснить — превращенная гомункулом в живую
бомбу, она вошла во дворец и попросту исчезла, как если бы ее
никогда и не было.