Именно это и собирался сделать Даррен. Он вздел обе руки,
повернул ладони и словно ухватился большими и указательными
пальцами зацепился за что-то. Хотя почему это «словно»? Он и впрямь
ухватил тонкое тело тетки и вздернул его вместе с мертвой
тушкой.
Кристанс открыла неживые глаза и уставилась на племянника.
Идеально! Я почувствовала такую зависть, что захотелось немедленно
тоже кого-нибудь поднять. Проверить, хватит ли моей медиумной силы
на это. Но я сдержалась. Не до моих проверок сейчас. Если с Бриеном
можно было с трудом, но натянуть, что он сам съел что-то по
глупости, впал в каталепсию и его нечаянно похоронили — нет, я в
это не верю, но всё же. То Кристанс явно убили и со злым
умыслом.
Кристанс молчала. Я начала злиться. Копьем копьем, но мертвячка
не остыла даже. Ее дух должен был оказаться сильнее! Ведь, по сути,
дух не вырывается из тела весь подчистую. Как в кастрюльке остается
немного каши, прилипшая корочка и вот это всё, так и от духа
остается немного живого в теле. Недостаточно, чтобы ожить, но эти
ошметки обычно больше всего тянет поговорить.
Даррен нахмурился и щелкнул пальцами, отчего голова Кристанс
дернулась, а рот приоткрылся. Нет, она не заговорила, но в ее рту я
заметила что-то блестящее.
— Говори же, — почти прорычал Даррен, но Кристанс лишь открывала
и закрывала рот.
— Постой, — я подобралась поближе и привстала на цыпочки. —
Гастион, у нее паук!
Даррен в ответ фыркнул.
— Пауки — это сказки для глупышек, название для закрывающего рот
заклятие и только, — ответил он. — Во-первых. Во-вторых, Кристанс
не знала никаких государственных секретов, чтобы закрывать ей рот.
и, наконец, в-третьих, я ничего у нее во рту не вижу.
Но я видела и видела четко! От очередного удара некромантской
магии голова Кристанс мотнулась так, что она теперь подбородком
почти касалась шеи и что у нее во рту, я видела прекрасно. Паук или
не паук, но блестящая живая тварь с лапками там вертелась!
— Тебе просто опять заносит, — Даррен это сказал с
пренебрежительной ухмылкой, которая вообще не вязалась с
серьезностью дела, которым мы занимались. Я снова начала злиться.
Что поделать, гневливостью я пошла в отца, а несдержанностью — в
бабушку. Не в ту, что то ли стала русалкой, то ли просто утонула, а
во вторую. Вот она сквернословила в свое удовольствие, никто бы не
решился наложить на нее запрет!