Стеклянные Птицы окружили Мьюз и сопроводили её к прозрачной, еле видной в лучах заходящего солнца лестнице, ведущей в верхнюю часть башни. «Лучше не смотреть вниз, а то кажется, что идёшь по воздуху», – думала она, поднимаясь всё выше и выше, оставляя тронный зал далеко внизу. Наконец лестница кончилась, и вся процессия двинулась по горизонтальному, опять же совершенно прозрачному коридору. Мьюз увидела, что по обеим сторонам расположены длинные ряды совершенно одинаковых пустых прозрачных комнат. Вскоре они остановились у одной из них, несколько Стеклянных Птиц принялись клевать какие-то только им заметные точки, и дверь плавно отворилась.
– Твоя камера, – сообщила одна из конвоирш. Пленница уже собиралась войти, как вдруг вспомнила, что уже сутки ничего не ела:
– Мне положен ужин, – решительно заявила она. – Голодовку я пока не объявляла – так что вам придётся меня накормить, пока я не умерла от голода прямо на ваших глазах.
Птицы засуетились и несколько из них умчалось в неизвестном направлении. Через несколько минут они вернулись, держа в клювах поднос, на котором стояла кружка с какой-то зеленоватой жидкостью и лежало странное выпечное изделие, напоминающее ватрушку из которой вынули начинку. Заметив, что Мьюз с недоумением смотрит на угощение, одна из птиц пояснила:
– Это наша традиционная еда – чай из подорожника и перепончатый пончик.
– Выглядит немного странно, – осторожно заметила девушка.
– Что ты! Это же королевская трапеза! – весьма эмоционально заверила птица.
«Что же тогда едят обычные люди? Наверное, одни перепонки без пончиков, – подумала Мьюз. – Ну да ладно, придётся есть, что дают. Главное – не отравиться». Она осторожно откусила от «королевской» выпечки и отхлебнула напитка. На вкус еда оказалась не лучше, чем на вид – чай был горьковатым, а перепончатый пончик и вовсе безвкусным. Но всё-таки это было лучше, чем ничего, и, не без труда закончив ужин, Мьюз поблагодарила Стеклянных Птиц. После этого она вошла в свою камеру и летучие стражницы, опять же при помощи клювов, затворили за нею дверь. Мьюз легла, подложив под голову рюкзак. В наступивших сумерках у неё было странное ощущение, словно она парит в воздухе в самой середине огромной башни. Из-за этой оптической иллюзии или из-за мыслей о завтрашнем суде, несмотря даже на сильную усталость, уснуть долго не удавалось. Сон пришёл уже под утро, и во сне к ней явилась Линн. Писательница дымила электронной сигаретой и, ласково улыбаясь, смотрела на девушку. Потом она заговорила, но ничего не было слышно, как будто в этом сне отключили звук. Однако Мьюз легко прочитала по её губам: «Ничего не бойся. Если ты будешь смелой (а я знаю, что ты будешь смелой), никто не причинит тебе вреда».