Судьба бесприданщика - страница 2
Предлагаемая читателю повесть написана на основании РЕАЛЬНЫХ событий и документов. Все имена действующих лиц – подлинные.
– А ты, братец, гомыру-то по бутылкам разлей, – говорил в тот вечер Карандышев кабатчику, – да не вздумай, упаси тебя Бог наклеивать на бутылки этикетки от «Мадеры», или от «Шустова» какого-нибудь. Наклей этикетки со словом «Гомыра волжская» – вон, пусть твоя младшенькая от руки их чернилами напишет. Что, не веришь, что наши тузы от купечества эту гадость пить будут? Будут, братец мой, будут хлебать, как миленькие! И даже сам Сергей Сергеевич будет пить, да нахваливать, это я тебе говорю, чиновник 13-го класса Никколаус Карандышеff!…
…Разукрашенный по случаю торжества, новый четырёхколёсный пароход «Ласточка» – краса и гордость волжской торговой флотилии, призывно покачивался на волнах перед бряхимовской пристанью, ожидая гостей. Герой дня, Николай Капитонович Карандышев расположился на верхней палубе в уютной тоннетовской качалке; бившие в борт волны наводили мысли о тошноте и дальних путешествиях, но припасённый заранее мерзавчик «монополки» и дюжина гаванских «Боливаров» пока спасали положение. Время от времени Николай Капитонович нервно отрезал кончик очередной сигары острым краем позаимствованной по случаю свадьбы у приятеля, чиновника по особым поручениям Эраста Фандорина, шпаги, и бросал отрезанный кусочек за борт, на корм волжским осетрам, нервно при этом бормоча под нос: «Не доставайся же никому!»
Со стороны Соборной площади донёсся грохот копыт и постукивание о булыжи колёс пролётки. «А вот и первый гость к нам спешит, – подумал Карандышев, – блин, пароход пыхтел, колесы тёрлися, вот мы не ждали вас, а вы припёрлися!»… Тем временем, роскошное ландо, запряженное парою гнедых владимирских рысаков, выскочило с Вознесенского проспекта на набережную. Придерживая двумя руками белоснежный цилиндр, седок что-то прокричал вознице, и, пошатываясь, судорожно глотая воздух, буквально вывалился на пристань – от неизбежного падения его спасла только тяжёлая дубовая трость с серебряным набалдашником, на которую он опёрся всей тяжестью могутного тела.
«А вот и товарищ Паратов, – подумал Николай Карандышев, лениво сплёвывая за борт очередной сигарный черешок. – Лихо же он от собора своего ваньку гнал, аж лицом зелен весь… Постойте, судари милосердные, кого ж он мне личностью-то своей зелёной напоминает? Дай Бог памяти… Ага, вспомнил! Того самого лицедея, который прошлой осенью был у нас в городе в труппе бродячего цирка! И которого ещё Его превосходительство Генерал-губернатор приказал выпороть на рыночной площади, за то, что, мерзавец, позволил себе изображать Государя Императора! Никиткой того негодника звали, Никиткой, – а вот по фамилии как – забыл!»