Они миновали зал, где Стефан держал старые манекены с разобранными телами и отвинченными головами, потом комнату, где хранились бумаги, касавшиеся кино: афиши, листки с титрами фильмов, рабочие чертежи, заезженные Mad Movies[4] и обрывки раскадровок. Потом они очутились перед закрытой дверью, где чернел омерзительный рисунок, сделанный угольным карандашом: ребенок с источенными болезнью ручками и ножками. Сильвия поспешно отвернулась. Дальше располагался «рабочий кабинет», а над входом в него висел плакат: «Darkland»[5]. Стефан резко свернул в сторону и опустился на колени перед штабелем винных бутылок:
– Ты точно ставила бургундское 1999 года сверху, а бордо 1996 года – снизу?
Она не колеблясь ответила:
– Конечно. В соответствии со сроком хранения. А что?
Он осторожно взял бутылку бургундского, потом бутылку бордо, поменял их местами и задумчиво на них посмотрел, поглаживая отросшую бородку.
– А в моем кошмаре они стояли вот так.
– И это все? Это и есть то самое «очень важное»?
– Когда я увидел, что бутылки поменялись местами, я закричал и расплакался. Что это могло означать?
– Что ты не любишь, когда трогают твои бутылки и вообще когда лезут в твои дела. Что ты помешан на деталях, на совпадениях, что… эта твоя одержимость становится опасной. Ладно, я пошла!
– И еще… У меня были три глубокие царапины на щеке и подбит глаз. И кто-то целился в меня из пистолета, когда я мелом писал на стене.
– А что ты такое писал?
– Не знаю. Там было темно. Фонарик валялся на полу, и я как-то не подумал его зажечь.
– Вот уж действительно неприятность…
Сильвия поправила на себе бежевый английский костюм и зябко потерла плечи. Прямо перед ней в струе воздуха поблескивала паутина.
– Это всего лишь сон, Стефан. Нелепый сон, каких ты видел множество, разве что раньше ничего не помнил. Немудрено, что он тебе показался странным. Это… это потому, что ты впервые смог его вспомнить.
– Нет! Во сне окружающая обстановка постоянно меняется и невозможно сосредоточиться, читать, писать, считать. Это доказано исследованиями. Но я-то читал этикетки, я писал на стене, и все было логично и связно.
– При условии, что рыдать перед винными бутылками – вполне логичное дело. Я пошла. Не забудь про таблетки.
Стефан с вызовом выпрямился:
– Я больше не стану их принимать. Мне гораздо лучше.