Димка помассировал лицо пальцами
левой руки, разминая затекшие мышцы. Отчего-то стало зябко.
Поежившись, он неуклюже запахнул на груди поплотнее старенькую
камуфляжную куртку. Конечно, в не отапливаемом двадцать лет метро
воздух всегда влажный и прохладный, но к этому все давно привыкли.
Дело в другом, во сне температура человеческого тела всегда
понижается, отсюда и ощущение холода, когда просыпаешься...
Во сне. Сон. Эта проблема была для
Димки очень личной.
Опять этот чертов кошмар. Стоит
задремать, и сразу наваливается вязкая темнота поверхности.
Одиночество и ужас, притаившийся вокруг, смотрящий на него тысячами
невидимых злобных глаз. Когда он в последний раз спал нормально?
Риторический вопрос. Год назад. С той самой вылазки, стоившей ему
будущего.
Димка снова, наверное, в сотый раз
за последнюю неделю, поднял к лицу правую руку, пытаясь с каким-то
омертвелым безразличием рассматривать покалеченную кисть. Дыхание
против воли сбилось, и он мысленно выругался. Ведь каждый раз
обещает себе, что не будет специально смотреть на ЭТО, и все равно
с маниакальным упрямством пялится снова и снова. Словно вдруг
случится чудо, и все, что произошло год назад, развеется как
кошмарный сон, а рука станет прежней.
Не станет.
Потому что вместо двух пальцев –
указательного и среднего – пустота. К этому не привыкнуть. Не
смириться. Хотя внешне он давно научился не подавать виду и не
замечать свою ущербность на людях, внутри всегда звенела
напряженная струнка. И это напряжение, наверное, уже не отпустит
его никогда. Осколок от взорвавшейся вблизи подствольной гранаты на
всю жизнь превратил молодого парня, только начинающего жить, в
калеку – начисто, по нижние фаланги, срезал два пальца. А
безымянный и мизинец почти не сгибались из-за поврежденных
сухожилий на ладони. За год жуткие раны зажили, превратив руку в
уродливую клешню. А сам Димка, мечтавший стать сталкером, навсегда
остался Стажером – насмешливая кличка прилипла намертво,
превратившись во второе, ненавистное имя. Имя, похоронившее все его
юношеские мечты...
– Упрям ты, братец! – Федор плавно,
привычным движением, нажал на рычаг, дожимая капсюль в гнездо
гильзы направляющей пресс-станка. Снял гильзу, вручную досыпал
стальной меркой-колпачком порцию пороха (механический дозатор на
старенькой «Lee» давно барахлил), вставил картонный пыж.
Утрамбовывая, снова дожал на станке, насыпал дробь. В два приема
завальцевал на том же станке края картонного патрона в «звездочку».
Извлек, полюбовался работой, довольно подкинул в ладони и отложил к
уже десятку готовых. Затем взялся за следующую гильзу. За долгие
годы работы движения его были отработаны до автоматизма. Димка с
застарелой горечью подумал, что когда-то и он справлялся не хуже,
пока вдруг не стал неуклюжим. Ненужным.